@темы: улыбнуло

---

...всего две буквы...

Молодой монах принял постриг, и в монастыре первым его заданием было помогать остальным монахам переписывать от руки церковные уложения, псалмы и законы.
Поработав так неделю, монах обратил внимание, что все переписывают эти материалы с предыдущей копии, а не с оригинала. Удивившись этому, он обратился к отцу-настоятелю:
— Падре, ведь если кто-то допустил ошибку в первой копии, она же будет повторяться вечно, и её никак не исправить, ибо не с чем сравнить!
— Сын мой, — ответил отец-настоятель, — вообще-то мы так делали столетиями. Но, в принципе, в твоих рассуждениях что-то есть!
И с этими словами он спустился в подземелья, где в огромных сундуках хранились первоисточники, столетиями же не открывавшиеся. И пропал.
Когда прошли почти сутки со времени его исчезновения, обеспокоенный монах спустился в те же подвалы на поиски святого отца. Он нашел его сразу. Тот сидел перед громадным раскрытым томом из телячьей кожи, бился головой о камни подземелья и что-то нечленораздельно мычал, волосы спутались и взгляд был отсутствующим.
— Что с вами, святой отец? — вскричал потрясённый юноша. — Что случилось?
— Celebrate*, — простонал отец-настоятель, — слово было: «celebrate» а не «celibate»**!

Комментарий:
Celebrate* – Праздновать.
celibate** – Целибат

@темы: улыбнуло

---

---

Теорема

В Бруклине, в математической школе для одарённых детей шёл урок алгебры. Это был класс учеников выше среднего уровня во всех отношениях — как в смысле их возраста, так и в смысле их прогресса в освоении наук. У мальчиков начинал ломаться голос, девочки начинали брить подмышки, и все они шагнули в постижении математики так далеко, что наизусть знали таблицу умножения до четырёх. Теперь они с упоением погружались в холодные глубины алгебры. Они уже усвоили, что если a = b, то b = a, и это придавало им чувство избранности и приближения к абсолютной истине.

Учитель был полноватый, средних лет мужчина с матовой плешью, грустными бесцветными глазами и тяжёлым русским акцентом. Он страстно любил математику и надеялся, что эта страсть передастся кому-нибудь из его одарённых недоумков. Ученики почтительно называли его мистер Зайтлайн, а друзья запросто — Борька Цейтлин (о чём ученики, разумеется, не знали).

К середине урока, когда мальчикам надоело играть в морской бой, а девочкам надоело красить ногти, учитель неожиданно сказал нечто такое, что привлекло их внимание.

— Сейчас, — сказал учитель, — я вам докажу, что два равно одному.

Класс затих, и учитель, воспользовавшись паузой, добавил:

— Тот, кто найдёт ошибку в моём доказательстве, получит "А".

Класс молчал, напуганный неожиданным вызовом. В наступившей тишине раздался писклявый голос отличницы Брехман:

— Мистер Зайтлайн, по-моему, два не равно одному. Два больше.

— Правильно, — сказал учитель. — Отличное наблюдение. Два действительно больше, чем один. Но вы должны это доказать, то есть опровергнуть моё доказательство. Понятно? Итак, начнём. Для начала, предположим, что "а" равно "бэ".

Он повернулся к доске и написал: а = b.

— Откуда вы знаете? — раздался с задней парты ломающийся голос отличника Гойскера.

— Откуда я знаю что?

— Что "а" равно "бэ".

— Прекрасный вопрос, — кисло сказал учитель. — Я не знаю. Но я допустил. Если вы заметили, я сказал: предположим, что "а" равно "бэ".

— Предположим, что директора на завуча положим, — сказал отличник Рабунский, обводя класс победным взором.

Класс взорвался от хохота. Директор школы был пожилой мужчина, завуч — молодая женщина, так что класс по достоинству оценил остроту Рабунского.

Дождавшись, когда ученики успокоятся, учитель продолжал:

— Умножаем обе части уравнения на "а". Получается...

Он написал: a x a = a х b, то есть a2 = ab. Класс молчал.

— Отнимаем от обеих частей уравнения "бэ"-квадрат, — сказал учитель и написал: a2 — b2 = ab — b2. Класс молчал.

— А теперь... — сказал учитель, не в силах сдержать счастливой улыбки, — кто может сказать, что мы теперь делаем?

— Идём домой смотреть хоккей, — сказал отличник Рабунский. — Он явно был сегодня в ударе.

— Правильно, — сказал учитель. — Но не сейчас. До конца урока ещё пятнадцать минут. А пока продолжим доказательство. Что у нас в левой части уравнения? Разность квадратов члена "а" и члена "бэ", правильно? Чему равна разность квадратов? Она равна произведению суммы членов на их разность. А что в правой части? Общий множитель "бэ", который мы выносим за скобки. Преобразуем уравнение. Получается...

Он написал: (a + b) (a — b) = b (a — b).

— Понятно?

— Понятно, сказал остряк Рабунский. — Линда Брехман любит сумму членов Алана и Боба.

Класс потряс новый взрыв ликования. Учитель понял, что на этот раз не дождётся тишины. В его распоряжении оставалось шесть минут.

— Сокращаем обе части уравнения на "а" минус "бэ", — прокричал он, перекрывая ликующий гогот. — Получается...

Он написал: a + b = b.

Гогот не стихал. Учитель продолжал писать, одновременно выкрикивая:

— Так как "а" и "бэ" равны, заменяем в левой части "а" на "бэ". Получатся...

Он написал: b + b = b, то есть 2b = b.

— Сокращаем на "бэ". Получается: 2 = 1.

Последнюю строчку, стуча мелом по доске, он написал крупными цифрами и подчеркнул. Класс замолк, испуганно глядя на доску. Даже хулиган Рабунский на время притих. Учитель сказал, не скрывая своего торжества:

— Ну, кто может найти ошибку в доказательстве?

Отличница Линда Брехман подняла руку и сказала:

— Я знаю, где ошибка. Ошибка заключается в том, что на самом деле два не равно одному.

Учитель погрустнел.

— Правильно, Линда — сказал он со вздохом. — Ты это уже говорила. Конечно, они не равны. Значит, в моём доказательстве есть ошибка. И вы должны её найти.

В разговор неожиданно вмешался отличник Гойскер:

— Мистер Зайтлайн, если в доказательстве есть ошибка, зачем вы нам его показываете? Мы пришли сюда учить правильную математику, а не ошибочную.

— Замечательная мысль, — сказал учитель. — Это такое упражнение. Шутка. Если вы найдёте ошибку, вы будете знать, как её избежать в вашей дальнейшей жизни.

Прозвенел звонок, и ученики ринулись на выход. В классе осталась одна отличница Брехман.

— Мистер Зайтлайн, — сказала она, подойдя к учителю, — это очень странно, что два равно одному. Это правда шутка?

— Правда.

— А в чём ошибка вашего доказательства? В том, что на самом деле "а" и "бэ" не равны?

— Равны, равны, — сказал учитель, собирая портфель.

— Тогда в чём ошибка? Скажите по секрету, мистер Зайтлайн. Я никому не скажу, что вы мне сказали.

— Не могу, Линда. Это будет нечестно по отношению к остальным ученикам.

— Ну, пожалуйста, мистер Зайтлайн! Я же никому не скажу!

— Извини, Линда, не могу.

— Какой вы вредный! — сквозь слёзы пропищала отличница Брехман. — Я на вас пожалуюсь моему папе.

Она выскочила из класса, демонстративно хлопнув дверью.

Следующий день прошёл спокойно. Ни учитель, ни отличники не вспоминали о вчерашней коварной теореме. В конце дня учителя вызвал директор школы.

— Привет, Борис, присаживайся, — сказал он. — Слушай, что у тебя вчера произошло в классе? Мне звонили несколько обеспокоенных родителей. Они говорят, что ты травмируешь детей.

— Вчера? — переспросил учитель, пытаясь вспомнить, что такого страшного он вчера натворил. — А, да! Я им доказал, что два равно одному.

— Ты с ума сошёл! — испугался директор. — Как можно такие вещи доказывать несовершеннолетним детям! Ведь на самом деле два гораздо больше, чем один!

— Я знаю, что больше. Это была шутка. Я хотел проверить их знания основ математики.

— Ты им сказал, что это шутка?

— Сказал.

— Ну, тогда ладно, — директор с облегчением перевёл дух. — Ты смотри, будь осторожен. А то нас засудят.

Прошло ещё две недели, и опасная математическая шутка была окончательно забыта. Никто из отличников (а все ученики этой школы были отличниками) не вспомнил о ней и не попытался её разоблачить, чтобы получить "А". На третью неделю учителя снова вызвал директор школы. Он был мрачен, как похоронное бюро. Закрыв дверь кабинета, он предложил учителю сесть и швырнул перед ним письмо на плотной, палевого цвета бумаге. Письмо было из местной юридической фирмы "Оркин, Соркин и Дворкин". Оно гласило:

"Наша компания представляет интересы родителей учеников вашей школы. В связи с инцидентом, произошедшим недавно в седьмом классе на уроке математики, мы бы хотели встретиться с учителем, мистером Зайтлайном, чтобы получить его показания о вышеупомянутом инциденте. Вы можете назначить день и время встречи. Искренне ваш — А.Оркин".

Мистер Оркин явился на следующий день после окончания уроков. Его сопровождали Соркин, Дворкин и две секретарши. Интервью проходило в кабинете директора. Вопросы задавал самый молодой, мистер Дворкин. Остальные молча записывали. Для начала мистер Дворкин уточнил имя, фамилию, адрес и год рождения учителя. Затем он сказал:

— Мистер Зайтлайн, повторите, пожалуйста, что вы объявили ученикам на уроке математики пятого октября?

— Что два равно одному.

— Известно ли вам, что на самом деле два не равно одному?

— Почему вы так думаете?

— Мистер Зайтлайн, позвольте, я буду задавать вопросы. Признаёте ли вы, что преднамеренно ввели своих учеников в заблуждение?

— Я их никуда не вводил. Я просто доказал, что два равно одному.

— Каким образом вы это доказали?

Учитель взял лист бумаги и в течение минуты повторил злосчастную теорему. Под конец он лихо сократил обе части уравнения на "бэ", написал 2 = 1 и, не моргнув глазом, подчеркнул эту непристойность. Три юриста и две секретарши тщательно переписали бесстыжие выкладки учителя. Воцарилось тяжёлое молчание.

— Это шутка, — сказал учитель. — Это, как бы, упражнение. В моём доказательстве содержится ошибка, которую ученики должны были найти.

Адвокаты молчали, не глядя друг на друга.

— Я могу объяснить, в чём она заключается, — заискивающе сказал учитель.

— Не надо, — сказал мистер Дворкин. — Ученики задавали вам вопросы?

— Да. Гойскер спросил, откуда я знаю, что "а" равно "бэ".

— Что вы на это ответили?

— Что это моё предположение.

— Так. На чём оно было основано?

— Что — "оно"?

— Ваше предположение. Какие у вас были основания предполагать, что "а" равно "бэ"?

Учитель с мольбой посмотрел на директора. Директор отвернулся к окну и стал глядеть во двор, откуда неслись счастливые вопли отличников, играющих в софтбол.

— Продолжим, — сказал мистер Дворкин. — Как отреагировали ученики на ваше безосновательное предположение, за которым, как и ожидалось, последовало ошибочное доказательство?

— Рабунский сказал: предположим, что директора на завуча положим.

Директор заёрзал на стуле и сказал:

— Мои отношения с миссис Лифшиц являются чисто деловыми и основываются исключительно на интересах школы и её учащихся. Высокое качество образования, которое...

— Хорошо, — сказал мистер Дворкин. — Что ещё говорили ученики?

— Ещё Рабунский сказал, что Линда Брехман любит сумму членов Алана и Боба.

Две секретарши ниже склонились к своим блокнотам.

— Понятно, — сказал мистер Дворкин. — Реакция класса показывает, что дети были травмированы вашим безответственным доказательством. Родители учеников рассказали, что в этот день дети пришли из школы в подавленном состоянии, бледные, весь вечер плохо ели и долго не ложились спать. Многим родителям пришлось обратиться к помощи психологов и психиатров. Что вы можете на это сказать, мистер Зайтлайн?

— Что они врут, — вяло сказал учитель.

— Борис, ты с ума сошёл — сказал директор по-русски. И перейдя на английский, добавил: — Мистер Зайтлайн хотел сказать, что ученики побледнели оттого, что напряжённо думали над задачей, которую он им предложил с целью повышения их уровня знаний математики.

Мистер Дворкин хотел открыть рот, но его неожиданно перебил до сих пор молчавший мистер Соркин.

— В чём была ошибка? — спросил он, не проявляя эмоций.

— В том, — сказал учитель, заметно оживляясь, — что в шестой строчке мы сокращаем обе части уравнения на "а" минус "бэ", что, по определению, равно нулю. А на ноль делить нельзя. Ученики должны это знать.

— Что значит "нельзя"? — мистер Дворкин снова взял дело в свои руки. — Мистер Зайтлайн, мы живём в свободной стране.

— Понимаете, — сказал учитель, — есть закон, не позволяющий делить на ноль. А то получится бесконечность или вообще чёрт знает что.

— Закон? — переспросил мистер Дворкин. — Это закон штатный или федеральный? Он принят конгрессом? Вы знаете его номер и дату вступления в силу?

— Нет, но...

— Мистер Зайтлайн, — снисходительно сказал мистер Дворкин. — Можете не объяснять. Мы с мистером Оркиным и мистером Соркиным разбираемся в законах.

На этом интервью закончилось. Мистеры Оркин, Соркин и Дворкин с двумя секретаршами покинули кабинет. Директор сказал:

— Борис, ты понимаешь, что ты наделал?

— Я могу покаяться, если надо, — сказал учитель — Хочешь, я публично признаю, что два не равно одному?

— Теперь уже не поможет.

Через два дня в "Нью-Йорк Таймс" появилась статья под названием "Проблемы нашей системы образования — наследие республиканцев". Статья была посвящена инциденту в бруклинской математической школе. "Злосчастный эпизод, произошедший в Бруклине, — говорилось в статье, — является прямым результатом недостаточного финансирования наших школ в период администрации Буша. Если бы сегодня каждая школьная парта была оборудована современным компьютером с доступом к высокоскоростному интернету, ученики могли бы сами убедиться в том, что на самом деле два не равно одному".

Учителя уволили, и о нём больше никто не вспоминал. Говорили, что он запил и пошёл в частную женскую школу преподавать бокс. Тем временем, буря не стихала. Фирма "Оркин, Соркин и Дворкин" от имени родителей травмированных учеников возбудила гражданский иск против школы на сумму шесть миллионов долларов. После долгих переговоров с адвокатом школы стороны решили не доводить дело до суда и согласились на сумму в два миллиона. Из них полтора миллиона наличными причитались фирме "Оркин, Соркин и Дворкин" и полмиллиона — истцам, то есть родителям пострадавших учеников — в виде купонов на десятипроцентную скидку в местных супермаркетах.

Директор школы пригласил родителей на собрание.

— Дамы и господа! — сказал он. — Поздравляю вас с успешным завершением иска против школы. Ваша победа в этом процессе ещё раз подтверждает справедливость нашей системы правосудия. К сожалению, школа не располагает бюджетом, который позволил бы нам выплатить два миллиона долларов. Мы вынуждены будем объявить банкротство, закрыть школу и уволить учителей. Однако, если вы хотите, чтобы ваш ребёнок продолжал получать образование в нашей школе, вы можете взять на себя оплату иска, что составит восемьдесят тысяч долларов на каждую семью. Вопросы есть?

— Есть, — сказал мистер Брехман, — Нельзя ли разделить сумму иска пополам, с тем, чтобы один миллион оплатили родители и один — школа?

— Боюсь, что нет, — директор вздохнул. — Один миллион для школы так же недостижим, как два миллиона. Как видите, в данном случае, два таки равно одному. Ещё раз поздравляю с победой!

Аплодисментов не последовало.

======================================
Александр Матлин (Нью-Джерси, США)

Отсюда

---

Не знаю насчет демона... вроде я не сильно жадная... хотя смотря к чему к чтению вот очень даже

Внутренний демон

Чем очаровываете людей вы?

@темы: тесты

---

Его последний день

А.САЛОМАТОВ

Фантастический рассказ

Все поселение землян на этой планете состояло из шести человек: пятеро взрослых и мальчуган по имени Тосик. Взрослые очень любили Тосика, и каждый старался подарить мальчику какую-нибудь безделушку. Чего только не было у него в комнате - клыкастая челюсть спинобрюхого завра лежала рядом с панцирем двуногой черепахи, на шкуре пятнистого быка были разбросаны минералы, каких не найти ни в одном другом месте Вселенной. Где попало валялись деревянные игрушки, сделанные колонистами, а полки в два и три ряда были заполнены глиняными и каменными статуэтками, И все равно Тосику было скучно среди этих игрушек и статуэток. Ему хотелось поиграть с таким же, как он сам, мальчишкой или, на худой конец, с каким-нибудь ручным веселым зверьком.
Однажды Тосик вышел из дома, обогнул низенький сарай, прошел вдоль забора и очутился возле груды ржавого металлолома. Содержимое ее он давно изучил и пришел сюда просто так, посмотреть, нет ли чего-нибудь новенького. К великой радости Тосика, "новенькое" сидело на ржавой трубе и разбирало на части сломанный хронометр.
- Привет! - счастливо улыбаясь, сказал Тосик.
Старый робот с облупившейся краской вытер под носом каплю масла и серьезно посмотрел на мальчика единственным фотоэлементом.
- П-п-привет,- заикаясь, ответил робот.- Х-х-хочешь витаминку? – Робот протянул Тосику руку-манипулятор. На ладони у него лежал металлический шарик от подшипника.
- Да это же шарик! - удивился Тосик.
- Д-д-для кого шарик,- ответил робот и отправил "витаминку" в рот.- А м-м-мне уже все равно ничего не поможет,- сказал он печально.- З-з-завтра выкинут на металлолом, а через неделю - чпок - и я к-к-кастрюля.
Тосик присел рядом с роботом и сочувственно спросил:
- А за что тебя?
- Н-н-ни за что. Старый стал, а запчастей нету.
Робот вырвал из хронометра самую большую шестеренку и сунул ее в отверстие под манипулятором. Затем он тяжело вздохнул и сказал:
- Н-н-не подходит. Рука, понимаешь ли, отказала, еле двигается. Н-н-но я еще знаешь сколько всего могу? О-го-го!
- А чего ты можешь? - спросил Тосик.
- Н-н-ну, я вот вчера "винтоверт" изобрел. З-з-знаешь, какая штука?
- Нет,- сознался Тосик,- покажи.
Робот, скрипя, встал, выбрал из кучи металлолома железную трубу и сказал:
- Держись з-з-за меня!
Загудев как самолет, он начал вращать перед собой трубу, а когда Тосик ухватился покрепче за механические бока робота, побежал. Остановился робот только у самого леса. Запыхавшийся Тосик, хохоча, повалился на траву и, отсмеявшись, закричал:
- Ну и что же ты не взлетел?
- Это же не самолет и не вертолет,- спокойно ответил робот.- "В-в-винтоверт" тем и хорош, что не летает. К тому же он намного удобнее "в-в-винтокрыла". Тот тяжелый и мешает бегать.
- Так зачем он нужен? - катаясь по траве, спросил Тосик.
- Т-т-так,- пожал железными плечами робот,- приятно погудеть. Ты же любишь петь песни.
- А хочешь, я тоже что-нибудь изобрету? - спросил Тосик.
- Попробуй,- ответил робот,- д-д-думаешь, это так легко?
- Нет ничего проще,- ответил Тосик.- Пожалуйста - "ногопрыг-1" моей собственной системы. - Тосик вскочил на ноги и запрыгал вокруг робота, - Или лучше "травокувырк-110", - Тосик перекувыркнулся через голову несколько раз, а робот лег на траву и заложил один манипулятор за голову.
- Т-т-тебе бы все шуточки,- вздохнув, сказал он.- А я, правда, один раз изобрел такую штуку-з-з-закачаешься. "Быстробег-1", может, слышал?
- Слышал,- засмеялся Тосик,- это когда быстро бежишь и гудишь, да?
- Нет,- ответил робот,- "быстробег" был настоящий. Сильная машина - скорость шесть тысяч километров в секунду.
- Ну ты даешь! - сказал Тосик.- А где он, этот "быстробег"?
- Не повезло м-м-мне,- промолвил робот,- не успел в седло прыгнуть, и он умчался. И поймать его нельзя. Он на углекислом газе работает, а сам знаешь, сколько этого добра в воздухе.
- Так ты еще один собери,- ехидно посоветовал Тосик.
- Не могу,- ответил робот,- ч-ч-чертежи дождем смыло. Они у меня на земле были начерчены.
- Я еще никогда не видел таких врунов, как ты,- с удовольствием сказал Тосик.- Взрослые все время говорят правду, а мне не с кем сочинять всякую всячину.
Робот вдруг приподнялся и посмотрел в сторону леса.
- Ты знаешь,- спокойно сказал он,- нам, кажется, пора.
Тосик посмотрел туда, куда смотрел робот, и увидел, как из леса вышел лохматый голубой зверь величиной с добрую корову.
- Беги,- поднимаясь на ноги, сказал робот,- вдвоем мы уже не успеем.
- А кто это? - испуганно спросил Тосик.
- Беги, потом расскажу! - приказал робот.
Скрипя и немного прихрамывая, он пошел навстречу зверю. При этом он все время повторял:
- Б-б-беги, беги, п-п-потом расскажу...
Сообразив, в чем дело, Тосик со всех ног припустился к дому. Но он то и дело оборачивался и вдруг увидел, как робот загородил зверю дорогу и как зверь ударил лапой его защитника. Робот упал, но тут же поднялся на ноги и снова встал между зверем и убегающим мальчиком. Уже подбегая к дому, Тосик обернулся еще раз. В километре от него, едва видимый на фоне леса, стоял зверь, а рядом с ним никого не было.
- Папа! - закричал Тосик.- Папа, скорее сюда!
Из дома тут же выскочил папа и еще двое мужчин; на ходу они расчехляли лазерные пистолеты. Следом появилась мама Тосика.
- Что случилось? - крикнул папа.
- Там,- Тосик показывал в сторону леса,- там робот. Голубой зверь убил его.
Подбежав к Тосику, мама обняла его за плечи и стала успокаивать.
- А кто тебе разрешил уходить далеко от дома? - сурово спросил папа.- Разве ты не знаешь, что это опасно?
- Мы играли с роботом,- вытирая глаза, ответил Тосик,- а зверь, кажется, его убил.
- Это тот старый робот-болтун? - спросила мама.- Это он увел тебя к лесу?
- Ему же надо помочь,- не ответив на вопрос, сказал Тосик.
- Ему теперь уже ничего не поможет,- ответил папа.- Да он уже отработал свое.
- Нет, не отработал,- крикнул Тосик,- он же спас меня от зверя.
- Он увел тебя от дома, - сказала мама.
- Для него все равно нет запасных деталей,- сказал папа, убирая пистолет в чехол.
- А для меня есть? - посмотрев отцу в глаза, спросил Тосик.- Если бы меня зверь убил, вы бы нашли запасные части?
- Какие же ты глупости несешь,- сказал папа.
- У меня здесь совсем нет друзей.- Тосик опустил голову и пошел к себе в комнату. Он слышал, как за его спиной папа сказал:
- М-да.
А мама добавила:
- Вот так...
Прошло несколько дней. Тосик проснулся от стука в дверь и приподнял голову. На пороге стоял его приятель робот, и, если бы не знакомый голос, Тосик, пожалуй, не узнал бы его. У робота работали оба фотоэлемента, а к груди была привинчена небольшая табличка с надписью: "От дома ни на шаг".
Робот в знак приветствия приподнял манипулятор.
- Привет! - радостно ответил Тосик.
- Слушай, дружище,- сказал робот,- я здесь штуку одну придумал, "телеголёт" называется. Пойдем покажу.
Тосик вскочил с постели, а робот затопал ногами и запел: чухчух-чух-чух, чух-чух-чух-чух, ту-ту-у-у-у.

books.rusf.ru/unzip/add-on/xussr_s/saloma03.htm...

@темы: фантастика

---

Еще не все потеряно

Фредерик Браун.

lib.udm.ru/lib/INOFANT/BRAUN_F/no_end.txt

Фредерик Браун. Еще не все потеряно

Освещение внутри металлического куба было неприятного зеленоватого оттенка, и от этого мертвенно-белая кожа существа, сидевшего за пультом управления, казалась светло-зеленой.
Единственный многофасетчатый глаз посредине лба неотрывно следил за полудюжиной циферблатов с тех пор, как корабль стартовал с Ксандора.
Галактической расе, к которой принадлежал Кар-388-игрек, сон не был знаком. Жалость тоже. Достаточно было взглянуть на резкие, жесткие черты пониже единственного глаза...
Куб остановился в пространстве относительно выбранной цели. Кар протянул верхнюю правую руку и повернул переключатель стабилизатора. Потом встал, потянулся, разминая затекшие мышцы, и сообщил своему сотоварищу:
- Первая остановка. Звезда Икс-1035. У нее девять планет, но обитаема только третья. Будем надеяться, что здесь найдутся твари, пригодные, чтобы стать рабами.
Лал-16-зет тоже встал и потянулся.
- Будем надеяться, - отозвался он. - Успех на первой же остановке был бы чудом. Возможно, нам придется облететь тысячу планет.
Кар пожал плечами.
- Облетим и тысячу. Лунаки вымирают, и мы должны найти рабов: иначе, если шахты остановятся, мы погибнем.
Он нажал тумблер и включил экран.
- Мы над ночной стороной третьей планеты, - сказал Кар. - Под нами слой облаков. Перехожу на ручное управление.
Он заиграл тумблерами и через несколько минут вскрикнул:
- Взгляни на экраны, Лал! Огни расположены правильным рисунком – это город! Планета населена!
Лал сел к приборному щитку, управляющему орудием уничтожения. Теперь он тоже следил за стрелками указателей.
- Опасаться нечего. Вокруг города нет силового поля. Научные познания у этой расы еще примитивны. Мы можем уничтожить город одним выстрелом, если они нападут на нас.
- Хорошо, - произнес Кар. - Но не забывай, что мы здесь не для разрушения. Пока. Нам нужны образцы. Если они окажутся подходящими, наш флот придет сюда, заберет в рабство сколько нужно и уничтожит не только город, но и всю планету.
Куб легко опустился на поверхность планеты; Кар включил механизм, открывающий шлюзы.
Он вышел первым, за ним Лал.
- Смотри, - показал Кар. - Пара двуногих. Два глаза, две руки, похожи на лунаков, но меньше ростом. Ну вот и образцы!
Он поднял левую верхнюю руку, всеми тремя пальцами сжимавшую тонкий, обвитый проволокой стержень, и направил его сначала на одно существо, потом на другое. Аборигены застыли, словно окаменев.
- Они некрупные, - сказал Лал. - Я понесу одного, а ты другого. Изучим их в корабле, когда будем в космосе.
Кар оглядел сумеречную местность.
- Да, двоих достаточно. Кажется, один из них - самец, другой - самка. Ну пошли!..
Вскоре куб поднялся. Как только они вышли из атмосферы, Кар включил стабилизатор и присоединился к Лалу, уже начавшему проводить исследования.
- Живородящие, - сообщил Лал. - Пятипалые, пальцы способны к довольно тонким операциям. Но определим сначала главное - умственное развитие.
Кар достал спаренные головные обручи. Одну пару он протянул Лалу, и тот надел обруч на голову образца, другой - на свою собственную. Кар проделал то же самое.
Через несколько минут инопланетяне озадаченно уставились друг на друга.
- На семь пунктов ниже минимума! - произнес Кар. - Их нельзя обучить даже простейшим работам на шахтах. Они не способны воспринять элементарные команды. Ну что ж, оставим их хотя бы для Ксандорского музея... А теперь полетим к звезде Н-9333 - там три обитаемые планеты...


Дежурный редактор "Чикаго стар" стоял в наборном цехе, следя за тем, как готовятся страницы местных новостей. Дженкинс, дежурный метранпаж, вставлял набор.
- В восьмой колонке есть место еще для одной заметки, Пит, - сказал он. - Строк на тридцать петитом. Есть две подходящие. Какую дадим?
Редактор взглянул на заметки.
- О конвенции и о беглецах, да? Ладно, давайте о конвенции. Кому какое дело до того, что из зоопарка сбежала парочка обезьян?

@темы: фантастика

---

Последний кит

Варшавский И.

lib.web-malina.com/getbook.php?bid=1101&page=8

Последний кит

Адмирал-директор, казалось, выпрыгнул из старинной книжки, полной чудесных приключений. Рукава темно-синего мундира были до локтя расшиты галуном, два ряда металлических пуговиц, украшенных силуэтом кита, сияли отраженным светом ламп, седую голову венчала фуражка с лакированным козырьком, окаймленным золотым шнуром. Мясистые щеки с синими прожилками подпирал воротничок крахмальной рубашки с тщательно повязанным черным галстуком.
Перед лицом этого фантастического великолепия Зигмунд Ланис сильнее обычного почувствовал свою незначительность в мире, где все сколько-нибудь стоящее внимания делали взрослые. Машинально, как бы ища поддержки, он вцепился в рукав деда.
Старый Ян Ланис тоже принарядился по случаю торжества. Сегодня он сменил традиционный оранжевый комбинезон китобоя на морской китель, ставший ему уже слишком широким в плечах.
Зиг незаметно потерся носом о рукав кителя и с удовольствием вдохнул запах нафталина, смешанный еще с чем-то, чем пахнут только очень старые вещи.
- Это будет отличная охота! - сказал адмирал-директор. - В поиск включены двенадцать флотилий. Надеюсь, что ему от нас не уйти.
Ян кивнул головой. Как все китобои, он был немного суеверен и не любил предугадывать события.
- Кит ваш, Ян, - продолжал адмирал. - Думаю, лучшего подарка мы вам сделать не могли. Как вы к этому относитесь?
- Конечно, но мне, право, неловко...
- Чепуха! - перебил адмирал. - Человек выходит на пенсию один раз, и долг товарищей достойно отметить это событие. Прошу! - Он указал на вращающееся кресло перед пультом. - Я буду у себя в каюте. Сообщите мне, когда кит войдет в зону поражения.
Адмирал-директор повернулся и вышел из рубки, широко расставляя негнущиеся ноги.
- Садись, малыш! - Ян вытащил из-под пульта укрепленное на шарнирах сиденье. - Сегодня ты увидишь охоту, о которой не стыдно будет рассказывать внукам. Дайте район! - нагнулся он к микрофону.
На экране появилось изображение карты.
- Узнаешь? - спросил Ян.
Несколько секунд Зиг вглядывался в очертания материков.
- Вот это... кажется... Гренландия, - неуверенно сказал он, ткнув пальцем в экран.
- Верно! А это?
- Это?.. Не знаю.
- Шпицберген. А вот - Чукотка. Ну что ж, посмотрим, где может быть наш кит. Дайте последние данные! - снова сказал Ян в микрофон.
На маленьком экранчике слева появилась колонка цифр.
- Так... - Ян ввел данные в счетную машину и нажал красный клавиш.
По экрану поползла голубая линия, замкнувшая акваторию на карте в несколько тысяч квадратных миль.
- Вот в этом кольце его нужно искать.
- Почему? - спросил Зиг.
Ян взял с пульта указку, точно такую, какой в школе пользовался учитель географии.
- Вот здесь локационные буи зафиксировали прохождение кита три часа назад. Вот тут он был спустя еще два часа, тут он изменил направление, но как бы он ни петлял, из этой зоны выбраться ему не успеть. Понятно?
- А если он нырнет?
- Все равно, от нас ему не уйти. Он должен подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Сейчас мы начнем игру. - Ян откашлялся. - Китобойным флотилиям занять исходные позиции! - В голосе деда появились незнакомые Зигу повелительные интонации. Вот так, вероятно, в древности капитан фрегата давал команду приготовиться к бою.
- Скоро ты их увидишь, малыш, а пока придется немного подождать. Все делается не сразу.
Ян достал из кармана старую трубку с изглоданным мундштуком и кожаный кисет.
Зиг попытался втянуть ртом клуб ароматного дыма, но тот умчался вверх, подхваченный струей кондиционированного воздуха.
- Он хищный, этот кит?
- Вряд ли, - усмехнулся Ян. - Я уже не помню, когда последний раз видел зубатого кита. Им сейчас нечего жрать в океане. Раньше, когда еще была рыба, изредка попадались. Нет, это обычный усатый кит, питается планктоном.
- Зачем же их тогда убивают?
Ян сделал подряд несколько затяжек.
- Как тебе объяснить? Когда-то был промысел. Китовый ус, ворвань, мясо. Теперь все это гроша ломаного не стоит. Век синтетики. То, что делается на заводах, лучше и дешевле. Скоро наши флотилии пойдут на слом. Слишком дорого они обходятся, да и китов уже почти не стало. Может, этот последний.
- Тебе жалко?
- Конечно! Спроси меня, какой момент лучший в моей жизни, и я отвечу: тот, когда я вижу в прицельной рамке кита.
- Почему?
- Это трудно рассказать, нужно самому попробовать. Китобойное дело - настоящее мужское занятие. Вот я - человек, козявка по сравнению с китом, но в моих руках техника, электронные приборы, корабли, ультразвуковые торпеды, нейтронные пушки. Я царь природы, а он... словом, сам увидишь.
Зиг почувствовал легкую тошноту. Он слез с сиденья и подошел к иллюминатору. Линия горизонта, разделяющая маслянистую поверхность океана от тусклого серого неба, медленно покачивалась в бронзовом кольце. Зиг поднялся на цыпочки и взглянул на гладкие валы, похожие на спины исполинских животных. Где-то там, в безжизненной толще воды, блуждал обреченный
Левиафан.
- Я не про то спрашивал. Тебе кита не жалко?
Ян удивленно взглянул на внука.
- Кита? А чего его жалеть?
- Ты вот сказал - царь природы. А может, кит тоже думает, что он царь природы. Ведь он такой большой.
- Думает! - фыркнул Ян. - Хитрости в нем действительно много, а ума не больше, чем у кошки. Нет уж, чего-чего, а думать он не может. Вот когда-то были дельфины, тоже из китовых, те, вроде, думали. Даже стрелять их запретили. Ученые такой визг подняли!
- Ну и что?
- Так и не выяснили, о чем они там думали. Рыба вывелась, и дельфины все передохли. Без пищи, думай не думай, а жить нельзя.
Сверху из динамика раздался треск и кашель. Потом хриплый голос произнес:
- Первая флотилия подходит к району поиска!
- Смотри, малыш! - сказал Ян.
На экране появились десять светящихся точек. Кильватерной колонной суда шли по дуге, параллельной окружности, ограничивающей возможное местонахождение кита.
- Вторая флотилия заняла исходную позицию!
- Третья флотилия на месте!
- Отличные ребята! - сказал Ян. - Смотри, как они точно работают. Через несколько минут район будет окружен.
- А где мы?
- Тут. - Ян ткнул указкой в центр района. Здесь мы будем ждать, пока Их Величество Кит не пожалует к нам в гости.
- А если он не захочет?
- Заставим.
Ян подождал рапорта двенадцатой флотилии и придвинул к себе микрофон:
- Слушать мою команду! Аппараты на зону поражения!
- Есть аппараты на зону поражения!
Двенадцать голосов, вся октава, от старческого баса до юношеского дисканта, одинаково взволнованных предстоящей охотой, радостно отрепетовали команду, выдерживая положенный интервал в одну секунду. Это было скорее данью традиции, чем необходимостью.
Теперь Ян сосредоточил свое внимание на маленьком табло, где появлялись цифры - номера флотилий, принявших приказ.
- Аппараты товсь!
Зиг взглянул на руки деда, лежавшие на пульте. Длинные пальцы с желтыми следами никотина напряглись в нервном ожидании. Впившись глазами в секундомер, Ян отсчитывал время.
- Залп! - Одновременно он коротким щелчком перебросил рычажок под табличкой "гидрообзор".
- Гляди!
Поверхность экрана внутри кольца вскипела крохотными искрами, вскоре слившимися в один стремительный вихрь. Он двигался по спирали к центру района.
- Ультразвуковые торпеды! Они гонят кита прямо на наши пушки.
- А где же кит?
- На таком расстоянии его еще не видно. Во всяком случае, он внутри спирали. Оттуда ему уже не выйти.
- Волнуетесь, Ян?
Зиг не заметил, когда в рубке появился адмирал-директор.
- Волнуюсь. К этому ведь нельзя привыкнуть, хотя и знаешь, что ошибки быть не может.
Огненный смерч на экране неумолимо двигался к центру.
- Пожалуй, пора! - Ян переключил масштаб, и на экране возникла мечущаяся серая тень, окруженная завесой голубого огня.
- Синий кит, - сказал адмирал-директор. - Метров тридцать длиной.
- Не меньше, - подтвердил Ян.
- Пора включать защиту, а то, чего доброго, долбанет по корпусу.
Ян поморщился. Он не любил подсказок.
- Успеется. Сейчас подбавим пару торпед снизу, чтобы не вздумал нырнуть, а потом - в прицельную рамку.
Адмирал пожал плечами.
- Делайте как знаете.
Сноп холодного пламени выбросил серую тень наверх. Теперь уже кит не пробовал бросаться из стороны в сторону. Невыносимая боль, причиняемая излучателями, вызывала лишь конвульсивную дрожь в гигантском теле, мчавшемся вперед, навстречу неминуемой гибели.
Ян включил локатор нейтронной пушки.
- Возьмем на понтоны?
- Подождите, Ян, - лукаво подмигнул адмирал. - Я приготовил сюрприз. Думаю, вам будет приятно убить последнего кита по старинке, с кровью?
Ян усмехнулся, обнажив желтые прокуренные зубы.
- Неужели углекислотная мортира?
- Она самая. Надеюсь, вы еще не забыли, как с ней обращаться?
- Разве такое забудешь?!
- Пойдемте на полубак. А ты, малый, ступай с нами, посмотришь, как умели работать настоящие китобои.
- Сейчас, - сказал Ян. - Нужно остановить кита на прицельной линии.
- Правильно! - сказал адмирал. - Незачем рисковать, пусть он сам повернется к нам боком.
Зиг невольно почувствовал гордость, когда увидел, с каким почтением расступились окружавшие пушку люди, чтобы пропустить к ней деда.
Кит лежал в нескольких метрах от носа корабля.
- Только и всего?! - разочарованно протянул Зиг, - Он просто похож на подводный танкер.
- Похож, - согласился Ян. - Что верно, то верно. Вот мы его сейчас немного разгрузим.
Он встал на колени и прильнул к прицелу.
Из короткого жерла пушки хлынула трассирующая очередь.
Печальный звук, похожий на последний аккорд органа, скользнул по поверхности волн. Кит вздохнул еще раз, и два фонтана черной крови рванулись ввысь. Алое пятно расползалось по воде вокруг безжизненной туши, начавшей странным образом увеличиваться в объеме. Испаряющаяся из снарядов углекислота раздула тело животного, как резиновую игрушку.
Все стоявшие на полубаке зааплодировали.
Адмирал-директор похлопал Яна по плечу.
- Великолепное попадание! Теперь вижу, что вы действительно не разучились.
Ян вытер платком потный лоб.
- Да, тут нужна сноровка. Каждый кит требует своей порции. Дашь мало - потонет, много - лопнет. Похоже, он получил точно, что ему было нужно.
- Который же это был по счету?
- Тысяча пятисотый! - с гордостью ответил Ян.
- Глядите! - сказал адмирал.
Празднично расцвеченные флагами корабли полным ходом шли к месту охоты. Как по команде, из сотни труб вырвался победный рев.
- Салют в вашу честь, - сказал адмирал.
- Нет, - ответил Ян, - в честь кита. Все-таки это последний.
- Как хотите. А сейчас - прошу на банкет.
- Что будем делать с китом?
- Бросим здесь. К утру он потонет. Не возиться же в такой день с разделкой этой вонючей твари.

* * *

"Прометей" вышел за пределы солнечной системы. Сейчас он набирал скорость для чудовищного прорыва в галактические просторы.
Зигмунд Ланис расстегнул ремешок, крепящий ларингофон.
- Связи больше не будет, пока не войдем в район 75В. Там отрапортуем и - в анабиоз.
Инга принялась массировать затекшие ноги.
- Что касается меня, то я бы с удовольствием уже сейчас отправилась в ванну. Просидеть еще сутки в кресле - не такое уж удовольствие. Не могу понять, кому нужно это бдение.
- Таков приказ. Район считается опасным. Именно там каждый раз окончательно прерывалась связь со всеми четырнадцатью экспедициями.
- Что там может быть опасного? У нас достаточно надежная противометеоритная защита.
- Ничего не поделаешь. Приказ есть приказ.
- А сон есть сон.
Инга откинула спинку кресла и закрыла глаза.
- Такое ощущение, будто лупили по всему телу.
- Пройдет, - сказал Зиг.
- Знаю, что пройдет.
Зиг достал из кармана кресла два тюбика тонизирующего желе.
- Хочешь?
- Спасибо, не хочется. Вот если бы хорошую дозу снотворного.
- С этим тоже придется подождать.
Инга снова открыла глаза.
- Ты не жалеешь, что стал переселенцем?
- Сейчас уже жалеть поздно. Необходимо прокладывать дорогу в космос. Приходится как-то исправлять ошибки предков. Разбазарили планетку, а теперь, когда все биологическое равновесие полетело вверх тормашками, нужно думать, как выжить самим.
- А тебе не страшно?
- Чего?
- Вот так, вдвоем, неизвестно куда.
- Поисковые корабли всегда рассчитаны на двоих.
Инга взяла со стола книгу и, полистав, положила на место.
- Неужели этого нельзя было избежать?
Зиг усмехнулся.
- Ты знаешь, мой дед был китобоем. Я один раз видел, как это делалось. Слепая жестокость, высокомерное презрение ко всем, кто на тебя не похож. Даже зверь не убивал, когда ему этого не было нужно, а человек...
- Можно я немножко подремлю?
- Немножко можно.
Зиг поглядел на ленту курсографа. Осталось не так много. Скоро нужно будет переключить управление на основной маршрут.
- Зиг!
- Что?
- А там действительно есть обитаемые миры?
- Должны быть. Жизнь во вселенной не исключение, а правило. Где-то обязательно есть планеты, населенные разумными существами, может быть, даже более разумными, чем мы.
- А вдруг они будут поступать так же?
- Как?
- Ну, вроде твоего деда.
- Глупости! Как бы ни было молодо человечество, и то мы уже сейчас многое поняли. У всех гуманоидных цивилизаций должна быть какая-то общность этических понятий и моральных норм. Почему же мы не должны доверять нашим старшим братьям?
- А мы не проспим в анабиозе?
- Чего?
- Эти самые цивилизации.
- Автоматы нас вовремя разбудят.
- Ну хорошо, так я немножко подремлю.

* * *

Главный Пират был просто великолепен. Усики, панцирь и брюшко раскрашены в яркие боевые цвета. Все шесть лапок покрыты позолотой.
Среди разумных обитателей планетной системы Юр паноцефалы отличались большим ростом, но Главный Пират превзошел всех своих сородичей. Его полная длина составляла не менее трех сантиметров.
Старший Оператор Дзююю внешне казался целиком поглощенным наблюдением за зоной охоты, но его теменной глаз был устремлен на невесту, кокетничавшую с Главным Пиратом. Дзююю определенно не нравилось это жеманное помахивание яйцекладом. Усиками телепатических восприятий он ощущал эманацию сладкого томления, источаемую Сиии. Вот так всегда. Самка остается самкой, и ничего тут не поделаешь. Природа отвела на брачный период всего одни сутки, но и тут приходится смотреть во все три глаза. Завтра они расстанутся навсегда. Сиии отправится откладывать яйца, и больше он ее не увидит. Неужели она не может хоть сегодня вести себя более сдержанно?
- Готово! - сухо сказал он, поворачиваясь к Главному Пирату. – Цель загнана в свернутое пространство. Теперь они будут там болтаться, пока у нас хватит энергии. Что прикажете делать дальше? Их там внутри, как всегда, двое.
- Добыча ваша. Я рад, что могу преподнести вам этот маленький подарок к свадьбе. - Главный Пират церемонно опустил голову перед Сиии. - Приказывайте вы, о самка среди самок!
Сиии смущенно приняла фиолетовую окраску.
- Право, я не знаю. Ведь мне первый раз приходится участвовать в охоте. Как это делается?
- Мы можем причинить им боль несколькими способами. Настроившись на телепатическое восприятие, вы насладитесь их страданиями. Я лично рекомендовал бы удушье. Это ни с чем не сравнимое ощущение!
- Хорошо! - сказала Сиии, - пусть будет удушье.
- Действуйте! - приказал Пират.
Дзююю определил расстояние по локатору и сфокусировал излучение в тонкий пучок.
- Ах! - Сиии томно подогнула задние лапки. - Это действительно прекрасно! Они так страдают, что мне их даже жалко!
- Жалко? - удивленно переспросил Пират. - А чего их жалеть? Млекопитающие стоят на самой низкой ступени биологического развития. Они даже неспособны к телепатическому восприятию. Очевидно, при их создании природа заботилась только о размерах, что касается остального... - Он пренебрежительно зашевелил усиками. - В остальном это просто неудавшаяся попытка.
- Ох!!! - стонала Сиии. - Пожалуйста, продлите это, как можно дольше!
- К сожалению, это невозможно. Доставлять удовольствие самке - приятный долг каждого воина, но мы не настолько безрассудны, чтобы их убивать. Нужно считаться с тем, что, кроме всего, они дают огромное количество молока во время лактации. У меня в заповеднике четырнадцать пар, восемь из них уже дали потомство.
- Как?! - воскликнула Сиии. - Они даже способны на любовь?
- Ну, в своем роде, если это можно назвать любовью. У них нет определенного брачного периода, он растянут на весь год.
- Не может быть!
- Уверяю вас! Я же сказал, что это очень примитивные животные.
- Они теряют сознание, - вмешался Дзююю. - Прикажете выключить?
- Да, выключайте!
- Неужели все? - разочарованно спросила Сиии.
- Все! - сказал Пират. - Берите их, Дзююю, на буксир.
- Постойте! - Сиии дала такой залп эманации, что у Пирата закружилась голова, а Дзююю ревниво щелкнул жвалами. - Вы мне можете сделать еще один подарок?
- Разумеется, если это в моих силах.
- Отпустите их на волю.
- Это еще зачем?
Сиии позеленела самым соблазнительным образом.
- Видите ли, я думала... что, может быть, у них сейчас как раз любовные игры, а всегда приятно... ну, словом, где угодно, только не в клетке.
Пират от ярости чуть было не взлетел, но вовремя сдержался.
- Не могу. Они стали попадаться все реже и реже. Боюсь, что это - последние.
- Ну пожалуйста! - Сиии пустила в ход вторую пару усиков. Для меня!
- Воля самки перед откладкой яиц - закон, - сказал сраженный Пират. - Выбросьте, Дзююю, их отсюда подальше!

* * *

- Что это было? - спросила Инга, открывая глаза. - Мне казалось, что
я уже умираю!
Зиг заглянул на курсограф.
- Не знаю. Вероятно, гравитационный всплеск. Мы сильно отклонились от курса.

@темы: фантастика

---

АВТОМАТЫ И ЛЮДИ Поединок

lib.web-malina.com/getbook.php?bid=1101&page=1
Илья ВАРШАВСКИЙ

В конце последнего марша лестницы он перепрыгнул через перила и, дожевывая на ходу пирожок, помчался по вестибюлю.
Времени оставалось совсем немного, ровно столько, чтобы занять исходную позицию в начале аллеи, небрежно развалиться на скамейке и, дождавшись выхода второго курса, пригласить ее на футбол. Затем они поужинают в студенческом кафе, после чего... Впрочем, что будет потом, он еще не знал. В таких делах он всегда полагался на интуицию.
Он был уже всеми помыслами в парке, когда из репродуктора раздался голос.
- Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе, срочно вызывает декан радиотехнического факультета.
Решение нужно было принимать немедленно. До спасительной двери оставалось всего несколько шагов. Вытянув губы в трубку, оттопырив руками уши, прищурив левый глаз и припадая на правую ногу, он попытался прошмыгнуть мимо анализатора фенотипа.
- Перестаньте паясничать, Мухаринский!
Это был уже голос самого декана.
"Опоздал!"
В течение ничтожных долей секунды аналитическое устройство по заданному индексу отобрало его из десяти тысяч студентов, и сейчас изображение кривляющейся рожи красовалось на телеэкране в кабинете декана.
Мухаринский придал губам нормальное положение, отпустил уши и со все еще прищуренным глазом стал растирать колено правой ноги. Эта манипуляция, по его замыслу, должна была создать у декана впечатление внезапно начавшегося приступа ревматизма.
Глубоко вздохнув и все еще прихрамывая, он направился на второй этаж...
Несколько минут декан с интересом разглядывал его физиономию. Мухаринский придал своему лицу приличествующее случаю выражение грустной сосредоточенности. Он прикидывал в уме, сколько времени ему понадобится, чтобы догнать эту второкурсницу, если декан...
- Скажите, Мухаринский, вас в жизни вообще что-нибудь интересует?
По мнению Мухаринского, это был праздный вопрос. Его интересовало многое. Во-первых, кого он больше любит: Наташу или Мусю; во-вторых, возможное положение "Спартака" в турнирной таблице после розыгрыша полуфинала; в-третьих, эта второкурсница; в-четвертых... Словом, круг его интересов был достаточно обширен, но вряд ли стоило во все это посвящать декана.
- Меня интересует профессия инженера-радиотехника, - скромно ответил он.
Это было почти правдой. Все его жизненные устремления так или иначе тесно связаны с пребыванием в Городе Студентов, куда, как известно, приезжают, чтобы... и так далее.
- Тогда, может быть, вы мне объясните, почему к концу второго семестра у вас не сдан ни один зачет?
"Ой, как плохо, - подумал он, - исключат, как пить дать исключат".
- Может быть, специфика машинного обучения... - неуверенно начал Мухаринский.
- Вот именно, специфика, - перебил его декан, - уже три обучающих автомата отказались с вами заниматься. На что вы рассчитываете?
Тактически правильнее всего было считать этот вопрос риторическим и не давать на него прямого ответа.
Декан задумчиво барабанил пальцами по столу. Мухаринский глядел в окно. Рыжекудрая второкурсница шла по аллее. Шагавший рядом верзила в голубой майке нес весла. Кажется, все ясно. Второй билет на футбол придется кому-нибудь отдать, там всегда бывает много хорошеньких медичек.
- Мне не хотелось бы вас исключать, не убедившись в полной безнадежности попытки дать вам инженерное образование.
Охотнее всего Мухаринский сделал бы сейчас кульбит, но это было рискованно.
- Я очень рад, - сказал он, потупившись, - что вы еще верите в возможность для меня...
- Если бы речь шла о ваших возможностях, то вы бы уже давно не числились в списках студентов. Я имею в виду возможности обучающих автоматов, а в них-то я верю. Вы слышали когда-нибудь об УПСОСе?
- Конечно... это...
Пауза становилась томительной.
- Конечно, слышали, - усмехнулся декан, - вы ведь, наверное, читаете все работы кафедры обучающих автоматов. УПСОС - это Универсальный преподаватель с обратной связью. Надеюсь, вы знаете, что такое обратная связь?
- Ну, в общих чертах, - осторожно сказал Мухаринский.
- Я буду демонстрировать УПСОС на Международном конгрессе в Вене. Сейчас для определения его функциональных возможностей он обучает контрольную группу студентов. Мне не очень хочется заведомо снижать средний балл его учеников, но элементарная честность ученого требует, чтобы я его попробовал на такой... гм... таком... э-э-э... ...ну, словом, на
вас. Короче говоря, я вас включаю в состав контрольной группы.
- Спасибо.
- Надеюсь, что он в вас вдолбит хотя бы минимальный объем знаний, его схема...
Схемы любых автоматов мало интересовали Мухаринского. Сохраняя на лице выражение напряженного внимания, он думал о том, что первый тайм уже, вероятно, идет к концу и что на худой конец Наташа...
- ...Таким образом, во время обучения ваш мозг составляет единое целое с аналитическим устройством автомата, которое меняет тактику обучения в зависимости от хода усвоения материала студентом. Понятно?
- Понятно.
- Слава богу! Можете идти.

* * *

...Тысяча триста сорок второй логический поиск, шестнадцатый вариант доказательства теоремы, и снова блокирующее устройство дает сигнал: "Материал не усвоен. Перемена тактики". Снова логический поиск. "Доказательство теоремы требует элементарных знаний в объеме средней школы". Команда: "Приступить к обучению началам алгебры". Сигнал: "Материал усвоен посредственно". Переключение на доказательство теоремы, к концу доказательства - сигнал: "Базовые знания утеряны". Вновь команда на переключение, снова логический поиск... Вспыхивает красный сигнал на панели: "Перегрев", из силового трансформатора валит дым. Автомат отключается.
Мухаринский снимает с головы диполь и вытирает пот. Такого еще не было! Сейчас он даже чувствует симпатию к старенькому электронному лектору-экзаменатору. С ним несравненно легче: можно проспать всю лекцию, а потом просто не ответить на вопросы. С УПСОСом не уснешь! Хорошо, что автоматическая защита время от времени его отключает.
Размышление Мухаринского прерывает звонок видеофона. На экране декан.
- Почему вы бездельничаете?
- Автомат охлаждается.
К несчастью, на панели загорается зеленая лампочка. Мухаринский вздыхает и укрепляет на голове диполь.
Снова логический поиск, и в мозгу Мухаринского вспыхивают ненавистные ему уравнения. Он пытается бороться с автоматом, думает о том, что бы было, если бы Дементьев не промазал по воротам в конце второго тайма, пробует представить себе второкурсницу в самых cоблазнительных ситуациях, но все тщетно.
...Логический поиск, сигнал, команда, переключение, изменение тактики, сигнал, логический поиск...

* * *

Проходит чемь дней, и - о, чудо! - обучение уже не кажется Мухаринскому таким мучительным? Автомат тоже, кажется, к нему приспособился. Все реже вспыхивают сигналы перегрева.
Проходит еще неделя, и снова громкоговорители разносят по зданию института:
- Студента первого курса Мухаринского индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе вызывает декан радиотехнического факультета.
На этот раз он не прячется от всевидящих глаз фенологического анализатора.
- Поздравляю вас, Мухаринский, - говорит декан, - вы проявили незаурядные способности.
Впервые в жизни Мухаринский краснеет.
- Я полагаю, - скромно отвечает он, - что правильнее было бы говорить об удивительных способностях УПСОСа. Это действительно замечательное изобретение.
- Когда я говорю о ваших способностях, то имею в виду именно вас. Что же касается УПСОСа, то Двухнедельное общение с вами не осталось для него бесследным. Теперь это не обычный автомат, а какой-то Дон Жуан, Казанова или, чтобы вам было понятнее, попросту бабник, он ставит высшие оценки только смазливым студенткам. Кроме того, он стал заядлым футбольным болельщиком и вовлек в это дело всю контрольную группу студентов. Обленился он до предела. Завтра мы его демонтируем, ну а вас, вы сами понимаете...
- Понимаю. Желаю вам дальнейших успехов в обучении этих... гм... ну, словом, студентов.
Отвесив низкий поклон, Мухаринский пошел к двери.
- Куда?!
- Как, куда? Покупать билет, чтобы ехать домой. Ведь вы меня исключили.
- Мы действительно вас исключили из списка студентов и назначили старшим лаборантом кафедры обучающих автоматов. Отныне ни одна машина с обратной связью не выйдет из стен лаборатории, не выдержав поединка с вами. Вы для нас сущая находка! Ну обещайте, что вы нас не бросите, Мухаринский!

@темы: фантастика

---

ТЕРАГРАМ

ЭВЕЛИН Э. СМИТ

tash-mc.narod.ru/lib/sbornik/teragram.html

Во все века люди боялись ведьм. Они уничтожали их. Но душа ведьмы живет вечно...

Странная, необъяснимая тишина установилась в классной комнате. Было уже далеко заполдень, но ученики не шумели. Вместо того, чтобы рваться на свободу знойных улиц, они сидели, будто впав в глубокую летаргию. Она добралась даже до учительницы, которая беспрерывно дергала своей птичьей головой с черными завитушками, пытаясь прогнать истому механическим действием, и с раздражением чувствуя себя мученицей во имя долга.
Тишина была сверхъестественная; она прерывалась лишь монотонной декламацией ученика и резкими замечаниями учительницы. Даже шепот не нарушал эту тишину. У учеников не было ни сил, ни желания делиться друг с другом секретами. Где-то вдалеке звякнули колокольчики на тележке мороженщика и задумчиво зажужжала машина для стрижки газонов.
Маргарет нежилась у открытого окна, с упоением подставляя под золотые лучи обнаженные руки и ноги. Она наклонила голову, чтобы ласковое солнце прикоснулось к ее затылку, где коротко стриженные рыжеватые волосы доходили до воротничка.
Острое наслаждение разлилось по ее венам, ритмически отдаваясь в крови, переполнившей каждую клеточку. Тщательно выводя буквы, она писала в тетради: "Маргарет. Маргарет. Маргарет".
Это занятие моментально наскучило ей, хотя раньше никогда не надоедало, и она написала в обратном порядке: "Тераграм. Тераграм. Тераграм".
Затем она принялась рисовать - но не картинки, а маленькие бессмысленные значки, которые, как смутно она ощущала, имели какое-то значение, но чего-то ей еще чуть-чуть не хватало, чтобы его понять. Когда-нибудь, набравшись знаний, она поймет. А сейчас она была слишком молода. У нее еще было время.
Все время мира.
Один значок она рисовала с особым удовольствием - пятиконечную звезду. Рисовать ее нужно было не отрывая ручку от бумаги. Она нарисовала несколько звезд таким образом и удовлетворенно вздохнула.
Большая радужная муха, привлеченная густым запахом чернил, с любопытством жужжала над партой, отливая сине-зеленым и золотым блеском. Она отогнала ее.
"Я Маргарет", - мысленно произнесла она, вздрогнув от тайного осознания собственной личности. "Вчера я не была Маргарет - по крайней мере, такой Маргарет. А завтра, кто знает, какой я буду завтра?"
Она восхищенно посмотрела на белую кожу своих рук. Когда-то она расстраивалась из-за того, что загар к ней не пристает. Ее кожа всегда оставалась молочно-белой, почти сказочно-белой, сколько бы времени она ни проводила под солнцем. Теперь она понимала, что ее белизна была не просто красивой, - она была правильной. Именно такой она и должна быть.
Сейчас ей казалось, будто платье плотнее облегает грудь, и будто что-то глубоко внутри шептало: перемена произойдет внезапно, как куколка превращается в бабочку, - и сразу, а не постепенно, как у людей.
И снова она написала "Маргарет", а затем - "Тераграм". А потом, немного подумав, она добавила: "Тринадцать"... и восхитительную пятиконечную звезду, концы которой соединялись линиями через центр.
- Маргарет!
Этот голос не был вкрадчивым шепотом ее мыслей. Он донесся извне и был жестким, властным и бесцеремонным.
- Маргарет! - повторила учительница, повысив голос. - Ты будешь, наконец, меня слушать?
Маргарет подняла глаза - большие, зеленые, мерцавшие изнутри, - и уставилась на учительницу. "Простите", - сказала она, и голос ее был густым и мягким, как топленые сливки. Но искреннего раскаяния в нем не было.
В ответ голос учительницы стал еще жестче: "Мы говорили о Жанне д'Арк, Маргарет. Я спросила, что ты можешь нам рассказать о ней".
Маргарет ответила, угрюмо, делая промежутки между словами, будто извлечение их было для нее тяжким и противным занятием: "Она была ведьмой, - сказала она. - И англичане ее сожгли".
Она опустила голову, чтобы теплый луч снова упал ей на шею, и прикрыла глаза, приготовясь к возврату блаженства и восторга.
Тонкие губы учительницы скривились: "Они говорили, что она была ведьмой. Но, конечно, она не была настоящей ведьмой. А, Маргарет? Не так ли? Отвечай!"
Маргарет подняла голову. Солнечный свет придал ее волосам на макушке медный оттенок и отразился в ее глазах в виде танцующих огоньков. Она посмотрела на учительницу сквозь прикрытые веки.
- Конечно, она не была настоящей ведьмой, - сказала она, - иначе они бы не смогли ее сжечь!
Ученики шевельнулись, почувствовав возможность развлечься.
- Маргарет! - Учительница угрожающе постучала по столу карандашом, хотя действительной причины для этого не было. - Что за ерунду ты несешь?
- Хотя... нет. - Еще медленней, будто губы и язык принадлежали ей, а слова были чужими, она сказала: - Я ошиблась. Ведьма продолжает жить, но тело ее может быть сожжено! Так что, - великодушно заключила Маргарет, - Жанна была, наверное, настоящей ведьмой. Но не очень хорошей.
Ученики сонно хихикнули.
- Маргарет! - Голос учительницы задрожал. Нижняя часть лица тоже задрожала - там, где кожа была дряблой, несмотря на ее худобу. Зрелище было не из приятных, и Маргарет закрыла глаза, чтобы от него избавиться.
- Ведьм нет и быть не может! - неистово запротестовала учительница. - Жанна д'Арк была святой.
- Моя пра-пра-пра-... не знаю, какая пра-, но очень дальняя бабушка была ведьмой, - пробормотала Маргарет, приоткрыв глаза. - Англичане сожгли ее, хотя она тоже была англичанкой. Но она не была святой, - уголки ее полных розовых губ вздрогнули, - в самом деле, святой ее никто не назвал бы!
Учительница побагровела от возмущения: "Я должна поговорить с твоей матерью, которая забивает тебе голову всяким вздором! - скрипуче произнесла она. - Родители не понимают..."
Неожиданным резким жестом Маргарет отогнала блестящую муху, которая яростно кружилась над ее головой. "И она тоже не умерла! - со злостью заявила она. - Вы можете сжечь ведьму. Вы можете сказать, что ее нет. Но никто не может лишить ее жизни. Она живет вечно, и никогда вам и таким, как вы, не удастся ее уничтожить!"
- Довольно, Маргарет! - взвилась учительница. И, понизив голос, но не так, чтобы ее совсем не было слышно, добавила:
- Какая наглость! Невыносимый ребенок! Мне действительно придется поговорить с ее матерью в ближайшее время.
Маргарет снова окунулась в свое блаженство. Теплый свет омывал ее молодое тело, пот тонкими ручейками струился по ее вискам и слегка пощипывал глаза. "Маргарет" - механически написала она. - Тераграм. Тринадцать". И нарисовала несколько чудесных звезд и другие фигуры.
О, как замечательно быть Маргарет, быть тринадцатилетней! Почему это было так особенно хорошо, она не могла сказать. Возможно, все в тринадцать лет чувствуют себя так...
Но вот что она знала наверняка: мама никогда не рассказывала ей о той, далекой Маргарет. Очень, очень давно это было - два, три, четыре, пять столетий назад. Слишком много времени прошло. Мама рассказывала ей о легенде, по которой одна из ее далеких прародительниц была ведьмой, но это было все...
Как же она узнала? И почему ей хотелось убить учительницу, когда та сказала, что Жанна д'Арк была святой?
Какое это имеет значение?
Солнечные лучи становились горячей, горячей, почти огненно горячими. Она попыталась отклониться, но почувствовала, будто связана по рукам и ногам.
Связана...
Жар от костра становился нестерпимо жгучим. Хворост у ее ног уже весь занялся пламенем, и скоро его языки коснутся прекрасной белой кожи, которой она так гордилась. Они сожгут все ее прекрасное тело. Будет ли у нее еще когда-нибудь такое гладкое и обольстительное тело? Вся эта белизна обуглится и превратится в черную сажу. Как жаль!
Но не было никого, кто пожалел бы Маргарет Брентлей, кроме нее самой, и не было бога, которому она могла бы помолиться. Ее боги уже не могли спасти ее, и только легкий ветерок обдувал ее лицо.
Это было странно: ветер холодил ее щеки и лоб, а она горела. Она чувствовала жар приближающегося пламени, но внутри все было холодным, как лед. Сквозь едкий удушливый дым она еще слышала запахи грязи, пота, навоза и духов, которыми был пропитан двор, - привычные запахи, которые она больше никогда не услышит на этой земле в таком сочетании.
Она попыталась отвернуть лицо в сторону, но была так крепко связана, что не могла двигать даже головой. Веревки глубоко впились в ее плоть, но ей уже так недолго оставалось быть нежной и белой, что красные полосы теперь не имели никакого значения.
Один из лучников рассмеялся, когда она закашлялась. Другие принялись ходить вокруг костра, сверкая в отблесках пламени белыми зубами и стрелами, торчащими из-за поясов. Не каждый день они могли насладиться зрелищем казни молодой и красивой ведьмы, чье тело было так откровенно обнажено и так трепетало, медленно поджариваясь.
Все, кто глазел на нее, знали, что крики сжигаемой ведьмы - это небесная музыка, приятная слуху богопослушного народа.
Но она не будет кричать. Будь она проклята, если доставит им такое удовольствие! Собственное проклятие заставило ее засмеяться.
За лучниками, на своем черном жеребце неподвижно сидел Джон Элейн, с лицом таким же суровым, как у одной из статуй в соборе, построенном на деньги его отца. Темный плащ с капюшоном, в который он был укутан, скрывал волосы цвета вороньего крыла, так обожаемые им самим, и в скачущем свете костра его точеное лицо казалось лицом старика.
Однако, ему было только двадцать один - на пять лет больше, чем ей.
Говорят, если ведьма по-настоящему полюбит, ее гибель неизбежна, как только остынет пыл ее любовника. Она знала об этом, и знала, что это случится. Но неужели он думает, что, сжигая ее тело, он спасает свою душу? Наивный, трусливый дурак! Он ошибается, ошибается - его душа уже осуждена на вечные муки!
Она открыла обагренный пламенем рот и захохотала так дерзко и презрительно, что даже лучники отшатнулись. Некоторые перекрестились, и ей показалось, что Элейн переменился на мгновение в лице, и что-то заблестело в его ясных серых глазах. Но это могла быть всего лишь игра света.
- Что ты смеешься, ведьма? - спросил стоявший вблизи лучник, мужчина, который часто качал ее на коленях, когда она была маленькой, а теперь делал вид, будто незнаком с ней... - Ты смеешься над огнем, который сейчас навсегда уничтожит тебя?
- Неужели ты думаешь, что этот жалкий огонек может сжечь ведьму? - воскликнула она, и глаза ее засверкали от ярости.
- Огонь всегда убивал ведьм, - мрачно сказал он. - И тебя он тоже убьет.
- Тело - да. Но остальное - никогда! Берегитесь! Ты, Дженкин, и ты, и ты! Берегитесь вы и ваши жены, и ваши дети, и скот свой берегите, потому что на вас мое проклятие, отныне и навеки!
Лучник в ужасе отпрянул, его щеки мертвенно побледнели. "Клянусь, мой господин, - сказал он Элейну, - нет человека, более преданного Церкви, чем я. Но я очень люблю свою добрую жену и своих маленьких детей, и я нe могу..."
- Не обращай на ведьму внимания, - сказал вельможа все с той же невозмутимостью.
Но когда-то он любил ее. Он сам этого пожелал. Он засыпал в ее объятиях, а в первую ночь она была еще девушкой, и он был единственным мужчиной, который прикоснулся к ней. Да что там! - единственным существом, которое когда-либо к ней прикасалось, что бы люди ни говорили. Но они настроили его против нее, и он предал ее, и она знала, что это случится. Беря сегодня от жизни ее маленькие радости, ведьма прекрасно знает, что готовит ей будущее, - и это одно из ее наказаний.
Он предал ее, чтобы спасти собственную шкуру; он отвернулся от нее, боясь обвинений и костра. А из окна башни, издеваясь над ее мучениями и отчаянием, смотрела чернушка Элисон, уродливая племянница аббата, с которой Элейн должен обвенчаться в Уитсантайде. Обвенчаться на веки вечные.
Но пусть женитьба окажется для Элейна страшнее костра, которого он избежал. Пожелай другой мужчина благородного происхождения жениться на этой похотливой черномазой жабе, ничем не удалось бы Элейну откреститься, и горел бы он сейчас рядом с нею. Аббат знает, как лучше распорядиться золотом и обширными землями, которые отходят к Церкви.
- Не обращай на ведьму внимания! - повторил Элейн. - Когда ведьма горит, она умирает, и душу ее ждут вечные муки. - Он перекрестился. - Так говорит Церковь.
- Ведьма никогда не умирает! - воскликнула Маргарет. Ее голос был тверд, несмотря на адскую боль от лизнувшего ее кожу огня. - Я буду жить снова и снова. Ты знаешь, у меня есть дочь - в ней течет твоя кровь. Ее спрятали, и ты никогда ее не найдешь, не пытайся. Она будет ведьмой. Да, и каждая вторая из ее дочерей будет ведьмой, через каждое следующее поколение, и, становясь женщиной, она будет принимать мой облик. Мое ремесло я передам по наследству избранным, самым способным, и моя душа пройдет через века, становясь сильнее с каждым разом... Ты произвел на свет целый выводок ведьм, мой повелитель. Ты доволен?
Молодой человек с лицом старика не ответил. Его губы шевельнулись лишь для того, чтобы приказать: "Подбросьте хвороста в огонь".
Пламя поднялось высоко, вызывая жгучую, стремительную агонию в ее теле, которое было, к несчастью, человеческим. Огонь... жжет... больно...
Маргарет вскрикнула.
- Маргарет! - Учительница испуганно поднялась со стула. - Что случилось, девочка?
Маргарет протерла глаза и сонно посмотрела на нее:
"Ничего. Извините. Здесь так печет, и... и у меня закружилась голова".
Класс засмеялся, будто давно этого ждал.
Учительница опустилась на стул. "Не удивительно! Нужно было хорошо подумать, прежде чем садиться на солнцепеке. Ты могла получить солнечный удар. Кто-нибудь из мальчиков, опустите штору".
Один из учеников поднялся.
Теперь Маргарет оказалась в тени. Но тень была теплой и мягкой, и лицо, накрытое ею, было лицом Маргарет. Она была Маргарет и еще кем-то. Она поняла это вместе с тем первым ощущением, странным, новым и почти пугающим. Но сейчас оно уже не пугало. Теперь она знала, что будет ведьмой, когда станет женщиной. Но - когда она станет женщиной?
Маргарет Брентлей умерла в шестнадцать, когда уже была матерью. В то время девочки рано становились женщинами. Наверное, та Маргарет решила, что тринадцать лет - это возраст взрослой женщины.
Новая Маргарет с наслаждением разглядывала свои гибкие руки и длинные, молочно-белые пальцы, которые выводили "Маргарет. Маргарет. Тераграм. Тераграм..." и продолжали рисовать звезды и другие знаки, менее доступные для ее ума, но - как теперь она понимала - не простые закорючки.
"Как будто они не мои, - думала она, любуясь своими изящными пальцами. - Но я могу управлять ими. Я могу управлять... управлять..."
Неугомонная синебрюхая муха снова закружилась у ее лица, самозабвенно жужжа.
"Чтоб ты! - воскликнула Маргарет но беззвучно, мысленно - так как, хотя уже и не боялась учительницы, но все же не была совсем уверена. - Чтоб ты сдохла!"
Муха упала на парту и мгновенно замерла.
Она проткнула ее пером. Насекомое было совершенно мертвым.
Мертвым. Она была ведьмой. Настоящей ведьмой! У нее была сила и власть. Она раскинула свои гибкие руки, чтобы охватить в воздухе почти осязаемый восторг.
- Маргарет! - раздался голос учительницы - резкий, враждебный. - Маргарет, ты опять меня не слушаешь!
Голос был гадким; учительница была гадкой - и старой. Ни то, ни другое не имело права на существование. Маргарет любит все только красивое. И молодое.
Широко раскрыв свои зеленые глаза с тяжелыми веками, Маргарет направила на учительницу немигающий взгляд...

@темы: фантастика, фэнтези

---

Пусть убираются!

ФРЕДЕРИК БРАУН

tash-mc.narod.ru/lib/sbornik/getaway.html

Когда человек экспериментирует над своей природой, результаты могут быть самыми неожиданными.

Даптин - это вытяжка из препарата. Сначала он назывался адаптином, но затем сократился до даптина. Он позволяет нам адаптироваться.
Они объяснили это, когда нам было десять лет; наверное, они думали, что до тех пор мы были еще очень малы, чтобы понимать, хотя и тогда мы уже многое знали. Они сообщили нам это сразу после высадки на Марс.
- Вот вы и дома, дети, - сказал Главный Учитель, когда мы вошли в купол из стеклита, который они здесь для нас построили. И еще он сказал, что вечером будет специальная лекция, очень важная, и мы все должны ее прослушать.
В этот вечер он рассказал нам всю историю, ответил на все "что" и "откуда". Он выступал перед нами в обогревательных скафандре и шлеме, которые вынужден был носить. Температура в куполе была нормальной для нас, но для него это был невыносимый холод и слишком, к тому же, разреженный воздух. Его голос доносился из-под шлема по радио.
- Дети, - сказал он, - вы дома. Это Марс, планета, на которой вы проведете всю оставшуюся жизнь. Вы марсиане, первые марсиане. Пять лет вы провели на Земле и пять лет - в космосе. Теперь вы проведете десять лет в куполе, пока не станете взрослыми, хотя к концу этого срока вам разрешат выходить наружу, увеличивая время прогулок.
Затем вы уйдете отсюда, построите собственные дома и заживете новой жизнью, как марсиане. Вы выберете себе мужей и жен, и ваши дети будут такими же, как вы. Они тоже будут марсианами.
Настало время рассказать вам историю этого великого эксперимента, частью которого вы являетесь.
И он рассказал.
- Человек, - сказал он, - впервые достиг поверхности Марса в 1985 году. На планете не было разумной жизни - обнаружены только многочисленные растения и несколько видов нелетающих насекомых - и по земным меркам она считалась необитаемой. Человек мог выжить на Марсе только внутри стеклитовых куполов, выходя из них обязательно в скафандре. Даже в теплое время он не замерзал здесь только днем. Он не мог дышать, разреженным воздухом, а пребывание под солнцем - из-за прямых лучей, почти не поглощаемых скудной атмосферой - было для него смертельным. Он не мог питаться растениями из-за их химической чужеродности, и всю пищу ему приходилось привозить с Земли или выращивать в специальных безгрунтовых резервуарах.
В течение пятидесяти лет человек пытался освоить Марс, но все его попытки терпели крах. Кроме купола, построенного для нас, был еще только один стеклитовый купол, намного меньший, не далее, чем в миле от этого.
Могло показаться, что человечество никогда не сумеет обжить планеты Солнечной системы, отличные от Земли. Марс был наименее враждебным из них; если человек не мог выжить здесь, то нечего было мечтать и об остальных.
И вот, в 2034 году, тридцать лет назад, блестящий биохимик по имени Уэймот изобрел даптин, чудесный препарат, воздействующий не на человека или животное, которые его приняли, а на потомство, которое они произвели по прошествии определенного срока после прививки.
Препарат позволял потомству бесконечно адаптироваться в изменяющихся условиях - в том случае, когда эти перемены происходили постепенно.
Доктор Уэймот привил, а затем скрестил пару морских свинок. Каждое из пяти новорожденных животных он поместил в различные, постепенно меняющиеся условия, и получил потрясающие результаты. Когда свинки достигли зрелости, то одна из них чувствовала себя прекрасно при температуре 40 по Фаренгейту; вторая была совершенно счастлива при ста шестидесяти выше нуля. Третья блаженствовала на диете, которая оказалась бы смертельной отравой для обычного животного, а четвертую содержали под постоянной рентгеновской бомбардировкой, которая убила бы ее родителей в считанные минуты.
Соответствующие эксперименты, проведенные с другими животными, показали, что, выращенные в подобных условиях, они давали такое же потомство, с рождения приспособленное к подобной жизни.
- Десять лет назад, - продолжал Главный Учитель, - вы, Дети, родились. Родились от людей, тщательно отобранных из тех, кто добровольно согласился на эксперимент. И с самого рождения вы воспитывались под непрерывным контролем в постепенно меняющихся условиях.
С момента вашего рождения воздух, которым вы дышали, становился все разреженней и содержание кислорода в нем снижалось. Ваши легкие компенсировались за счет увеличения в объеме - вот почему грудная клетка у вас намного больше, чем у ваших учителей и воспитателей. Когда вы станете совсем взрослыми и будете дышать воздухом Марса, различие станет еще более явным. Ваша кожа покрывается мехом для того, чтобы защитить вас от холода. Вы чувствуете себя хорошо в условиях, убийственных для обыкновенного человека. Когда вам исполнилось четыре года, вашим нянькам и учителям пришлось надеть защитные костюмы, чтобы не погибнуть в нормальной для вас обстановке.
Через десять лет, повзрослев, вы полностью приспособитесь к Марсу. Его воздух станет вашим воздухом; его съедобные растения станут вашей пищей. Вы сможете выдерживать максимальные перепады температур, а средняя температура будет для вас приятной. Благодаря пяти годам, проведенным в космосе, в условиях уменьшающейся гравитации, притяжение Марса уже кажется вам нормальным.
Марс станет вашей планетой, на которой вы будете жить и размножаться. Вы - дети Земли, но вы же - и первые марсиане.
Конечно, много из этого мы уже знали.
Последний год был лучше всех. К этому времени воздух внутри купола - исключая отсеки, в которых жили наши учителя и воспитатели - был почти такой же, как снаружи, и нам разрешали выходить на довольно длительное время. Там было так хорошо!
В последние несколько месяцев они ослабили разделение полов, и мы смогли выбирать себе подруг, хотя они запретили нам соединяться до последнего дня, до полного истечения срока. Мне не пришлось долго выбирать. Я давно держал ее на примете и был уверен, что и она меня - тоже. Так и случилось.
Завтра - день нашего освобождения. Завтра мы станем марсианами, народом Марса. Завтра планета будет наша.
Некоторые из нас нетерпеливы, они суетятся уже несколько недель, но совет мудрейших убедил их, и поэтому мы ждем.
Но завтра - последний день.
Завтра, по сигналу, мы убьем наших учителей и других землян, находящихся среди нас, перед тем, как уйти. Они не подозревают, так что все будет просто.
Мы притворялись многие годы, и они не знают, до чего мы их ненавидим. Они не знают, какими отвратительными и мерзкими они кажутся нам, с их уродливыми, бесформенными телами, узкоплечими и узкогрудыми, с их слабыми шелестящими голосами, которые не слышны в нашем марсианском воздухе, и - главное - с их белой, дряблой, безволосой кожей.
Мы убьем их, а затем пойдем и уничтожим второй купол, чтобы остальные земляне тоже погибли.
Если другие земляне когда-нибудь прилетят, чтобы наказать нас, мы сможем спрятаться среди холмов, где они нас никогда не найдут. А если они попытаются построить новые купола, мы уничтожим их. Мы больше не хотим связываться с Землей.
Это наша планета, и нам не нужны чужаки. Пусть убираются!

@темы: фантастика

---

Урок

Михаил Немченко

lib.rus.ec/b/158510/read


Выживатель — это было не прозвище, а учительская должность. Математика — математик, физика — физик, выживание — выживатель. И рослый мужчина, шагавший по школьному коридору, выглядел именно так, как полагается выглядеть выживателю. Худощавое обветренное лицо. Короткая стрижка. Пружинистая походка. И одежда — шорты и рубашка с закатанными по локоть рукавами — словно бросала вызов царящей вокруг холодине. Добыча топлива продолжала падать, батареи в школе были еле теплые, как и по всей стране. Но там, куда он шел, они были отключены совсем. Там, в кабинете выживания, готовили к худшему.
Он открыл дверь, — и класс поднялся из-за парт. Чуть помедлив у порога, выживатель прошел к столу и махнул рукой.
— Они расстреляли наше небо, — привычным хором громыхнул класс. — Они выпотрошили наши недра. Они отравили землю и воду. Будь они прокляты! — Голоса взвились, повинуясь режиссерскому жесту учителя. — Но нам — выжить наперекор всему.
Сорок струек пара из сорока ртов растаяли в холодном воздухе, но разрешения садиться не последовало. Выживатель молча оглядывал класс, — парту за партой, ряд за рядом. Взгляд его прицельно остановился на задней парте у окна.
— Я-2, что это у тебя под блузкой.
— У меня? Н-ничего… — Девочка с короткими косичками приподняла белую блузку, показав краешек желтого купальника.
— Ну-ка иди сюда, — поманил пальцем выживатель. И кивнул классу: — Садитесь.
Все опустились на свои места, не сводя глаз с девочки, подошедшей к учительскому столу. Она была низкоросла — едва по грудь выживателю. В прежние времена таких садили на первую парту, но теперь буква Я давала право лишь на последнюю.
— Еще можно избежать, — сказал учитель. — Если ты вслух скажешь классу правду.
Я-2 молчала, глядя куда-то в угол.
Выживатель подождал еще пару секунд и потянулся к блузке. Неуловимо быстрым движением он задрал ее, вывернув наизнанку, и все увидели полосу материи, подшитую снизу.
— Фланелин, — определил учитель, и пальцы его брезгливо опустили разоблаченную блузку. — Ловко же ты всех обставила! Пусть себе мерзнут в своих тоненьких рубашечках, зато Я-2 будет тепло. И как хитро замаскировала строчку вышивкой…
— Я не хотела… — девочка всхлипнула. — Но мама… Ск-казала, что боится за почки…
— Неужели почки дороже целой дочки? — срифмовал выживатель — Надеюсь, ты знаешь, что полагается за двойной обман. Ну-ка, кто напомнит?
Поднялось несколько рук.
— Давай ты, Н-1, — сказал учитель.
— Мальчику — десять дней на тяжелых работах, — бойко отрапортовал стриженый ежиком крепыш. — Девочке — минус баллы или… — он с трудом удержался, чтоб не хихикнуть, — или на неделю в пользование учителя.
— Слышала? На перемене зайдешь в учительскую, порадуешь по телефону мамочку. Скажешь, что благодаря ее заботе поступаешь в пользование и вернешься домой только в следующий понедельник. Тебе ведь уже исполнилось двенадцать?
Я-2 не успела и рта раскрыть, как А-1, с недавних пор староста класса и первый ученик, с готовностью дал справку:
— Исполнилось еще в ноябре.
— Значит все по закону, — констатировал учитель и посмотрел на девочку. — Или, может, я тебе не нравлюсь? — Он подмигнул классу. Это было разрешение, и парни захихикали. Девочки реагировали сдержанней, лишь две—три улыбнулись — Не нравлюсь, и ты предпочитаешь минус-баллы?
— А сколько? — неожиданно спросила Я-2.
— Что сколько?
— Ну, ск-колько баллов д-должно набежать, чтобы… и — ну, зачислили…
— В нежизнеспособные? Ну и вопросы ты задаешь… — Выживатель покачал головой. — Ты что, совсем не слушаешь на уроках? Я же не раз говорил: это тайна. Ни одни человек до самого последнего момента не узнает, что он нежизняк. Все решает Верховная Машина. Месяц за месяцем и год за годом в ее память вводятся минус-баллы на каждого, кто их заработал или обнаружил свою неполноценность, и когда набегает критическая сумма — никому не ведомо, какая, — машина переводит данное лицо в разряд энжэ. Кто-то может оказаться в нем еще в детстве, уж не говоря о хиляках от рожденья, кто-то позже. Но повторяю: ни один об этом не узнает до тех пор, пока его биомасса не будет востребована. Он может только догадываться… Ясно тебе, Я-2? А теперь снимай свою блузку.
Переход был таким неожиданным, что девочка замешкалась, непонимающе глянув на учителя.
— Снимай, снимай! — поторопил он. — И юбку тоже. Знаешь, как говорят в армии, когда сажают на гауптвахту? Говорят: «Научим тебя свободу любить!» Вот а я хочу, чтобы ты заново полюбила свою тонкую блузку, безо всякого дурацкого фланелина, и затосковала по ней. — Он принял одежду из рук девочки и повесил на спинку стула.
Класс притих. Вряд ли это было жалостью — она давно уже считалась позорным пережитком, вдвойне стыдным для истинных жизняков. Просто и без того заколевшим ребятам стало еще холодней при виде покрывшейся пупырышками Я-2, обреченно ссутулившейся у учительского стола в своем по-цыплячьи желтом купальнике. И выживатель сразу уловил это.
— Разогревка! — крикнул он.
Услышав долгожданное слово, все в секунду повыскакивали из-за парт. И началось!..
Со стороны это могло показаться каким-то безумным беснованием. Дикие прыжки, мелькание голых коленок под шортами и короткими юбчонками, взмахи рук, выбросы кулаков, обмен тычками и толчками… Но нет, в каждом движении был смысл. И каждый из ребят знал, что прыгавший выше всех выживатель успевает зорко отмечать любую ошибку, любую неточность. Быстрая разогревка с самомассажем при минимальной затрате энергии — этому умению он учил их с первых уроков, и халтурка тут не прощалась.
— Ну как, согрелась? — обратился учитель к Я-2, когда по его сигналу все плюхнулись за свои парты. И, не дожидаясь ответа, протянул жилистую руку.
Запыхавшаяся девочка в замешательстве смотрела на учительскую длань, явно ожидая какой-то каверзы.
— Поздравляю тебя, дурашка. — Голос выживателя был неподдельно приветлив. — Ну же, давай сюда свою ладошку.
Все еще ничего не понимая, Я-2 нерешительно протянула голую руку, и узенькая кисть ее утонула в задубелой ручище выживателя.
— Да, тебя надо бы примерно наказать. — Он сжал ладошку так, что девочка ойкнула. — Но тебе повезло: такой день не хочется омрачать. Сегодня наши дела и мысли должны быть светлы. А почему? — Учитель обвел глазами класс. — Чем дорог нам этот день?
Все как один подняли руку, но выживатель снова повернулся к девочке в желтом купальнике.
— Ну-ка, скажи нам.
— Он д-дорог тем… потому что в этот день родился Маврик, — приободрившаяся Я-2 посмотрела туда, куда глядел сейчас весь класс: на гипсовую фигурку в овальной нише у доски. Вихрастый мальчик в распахнутой куртке, гордо вскинув голову, указывал на себя отогнутым большим пальцем сжатой в кулак правой руки. «Я, я, меня» — вот что красноречиво выражал полный решимости жест. В неисчислимом количестве копий эта фигурка стояла в кабинетах выживания всех школ страны, и, наверно, всюду, так же, как здесь, у ног гипсового мальчика лежали в этот день зеленые сосновые ветки.
— А сколько ему исполнилось бы сейчас? — спросил выживатель.
— Тридцать ч-четыре. Хотя нет… — Девочка посчитала про себя, зачем-то потрогав куцые косички, и поправилась: — Уже т-тридцать семь.
— Верно, — кивнул учитель и, сняв со спинки стула блузку с юбкой, подал девочке. — Ладно, наказание пока приостанавливается. Посмотрим, как будешь вести себя дальше. Можешь сесть и надеть юбку. А блузку — только после того, как спорешь этот жульнический фланелин. Стой, я еще не кончил… Ты, наверное, считаешь меня злым, а?
Я-2 что-то пролепетала, отрицательно помотав головой, но выживатель уже не слушал.
— Вас ждет беспощадный мир! — крикнул он так громко, что все вздрогнули. — Мир почти без озона! Мир без жалости! Мир вычерпанных кладовых! Мир, где вместо обещанной парниковости наступает новое оледенение! Не мир — объедки мира, высосанного и обглоданного теми, кто жил до нас, будь они прокляты!.. Там, — он ткнул пальцем в окно, за которым падал февральский снег, — в этом мире выживут только цепкие и выносливые — и именно такими я хочу вас сделать! Только жизняки! А слякоть — пусть подыхает, чем раньше, тем лучше!
Он замолчал, опустился на стул, и девочка пошла на свое место. Но едва она села, учитель снова ее поднял.
— Давай уж, раз начала, расскажи нам о подвиге юного героя.
— Это п-произошло во время КПВ — К-контрольно-го П-похода Выживания, — заговорила Я-2. Кожа ее после разогревки успела снова стать гусиной, но воля у этой девочки была: голос ничем не выдавал заколелости, только заикалась она сильней обычного. — У них к-кончились п-продукты, п-потому что дали очень м-мало. Ведь в П-походе Выживания ребята д-должны сама добывать п-пищу. Но д-добыть они ничего не могли. От б-безозонья тундра б-была… ну совсем п-пустая. Ни п-птиц, ни рыбы в озерах, д-даже ни одного грызуна. И они стали г-голодать. Г-грозила г-голодная смерть. И тогда М-маврик сог-гласился, чтобы его…
— «Согласился»? — поразился выживатель. — И это ты говоришь о герое, который сознательно и целеустремленно принес себя в жертву?!
По всем правилам Я-2 надо было покраснеть, извиниться, сказать, что оговорилась. Но вместо этого она вдруг, доверчиво глянув на учителя, очень по-детски спросила:
— А он… п-правда, добровольно?
— Ах вот даже как! — глаза выживателя недобро прищурились. — Ты что же, не веришь в подвиг, которым гордится вся страна? Не веришь учебнику и своим учителям? — Он поднялся из-за стола так стремительно, словно не в силах был усидеть после подобного кощунства. — Может быть, кто-то еще не верит?
Шумок, волной пробежавший по классу, вспугнуто оборвался и замер под пристальным взглядом учителя. А соседка возмутительницы спокойствия, сонливо улыбавшаяся, пухлощекая Я-1 вмиг посерьезнела и даже отодвинулась на краешек парты, давая понять, что не имеет с крамольными словами ничего общего.
— С тобой все ясно, Я-2, — сказал выживатель. — Но один вопрос все-таки хочу задать. Ты задумывалась над тем, почему мы никогда не называем вас в школе по именам — только по буквам алфавита? Как по-твоему, зачем? Ну что молчишь, отвечай!
— Чтоб к-каждый всегда п-помнил, на каком месте в к-классе…
— И старался быть подальше от конца! — подхватил учитель. — И дрался за каждую букву, как за место под солнцем! И не давал себя обойти! А тебя обошли все до одного. Даже эта засоня рядом, и та — Я-1. А ведь ты не дура, совсем даже не дура. Ты просто дряблая изнутри и не пытаешься в себе это перебороть. Но заруби на носу: дряблые душой и телом — первые кандидаты сама знаешь куда… — Он помолчал и обратился к классу. — Ну так кто нам внятно расскажет о подвиге Маврика?
Из всех поднятых рук выживатель выбрал самую нетерпеливую — руку А-1 с первой парты. Собственно, еще недавно этот коренастенький живчик с наступательно вздернутым носиком и острыми, как буравчики, глазками был А-2 и лишь в самом конце второй четверти сумел вырваться вперед, поменявшись местами со своим главным конкурентом. Решающим стал урок, на котором ему удалось с первой же попытки откусить голову живой мыши — задача, оказавшаяся невыполнимой для доброй половины мальчишек, уже не говоря о девчонках, провизжавших весь урок. Сделавшись первым учеником и автоматически — старостой, А-1 с удвоенным напором активничал по всем предметам, чтобы закрепить свое положение.
— Я-2 упустила очень важную деталь, — напористо начал он. — На случай голода у участников Похода Выживания имелся НЗ — нежизняк, имя которого…
— Минутку, — остановил его учитель. И жестко приказал: — Встать!
Девочка в желтом купальнике послушно поднялась, так и не успев надеть юбку.
— Между прочим, это в первую очередь для тебя говорится, — назидательно произнес учитель. — И садиться тебе никто не разрешал. Слушай и запоминай!
— Кто из ребят нежизняк, было неизвестно даже Вожатому Похода, — продолжил А-1. — Он узнал имя только тогда, когда уже не оставалось другого выхода и пришлось, как положено по инструкции, вскрыть запечатанный конверт. Но энжэ каким-то образом пронюхал или уже раньше догадывался. В общем, эта мразь попыталась бежать. А когда понял, что не уйти, успел выпить какую-то дрянь, отчего мясо стало непригодным в пищу. И отряд оказался в безвыходном положении. Они бы неминуемо погибли, если бы юный герой не предложил себя. Его самоотверженный поступок стал спасением…
— Ты что-то хочешь спросить? — Выживатель увидел поднятую руку А-2.
— Уточнить, — нетерпеливо вскочил с места экс-староста, оказавшись на голову выше стоящего рядом соперника. Самый сильный в классе, А-2 до сих пор не мог примириться, что дал себя обойти этому юркому живчику, и не упускал случая осадить выскочку, в надежде рано или поздно вернуть лидерство. — Он не сказал, что ребята очень любили Маврика и уговаривали его не приносить себя в жертву. Но Вожатый объяснил, что отвергнуть такой святой порыв — значит глубоко оскорбить мужественного мальчика, и…
— Я хотел это сказать! — протестующе перебил А-1.
— Хотел, да вспотел, — съязвил бывший лидер и тут же был усажен учителем на место.
— Да, ребята скрепя сердце пошли на это, — шмыгнув посиневшим от холода носиком, А-1 заговорил еще напористей и громче прежнего, словно это могло помочь ему хоть немного согреться. — С тяжелым чувством принялись юные жизняки за эту грустную трапезу. Но в го же время они ощущали, как вместе с калориями вливается в них бесстрашие Маврика и его сила духа… И все-таки они не могли в чем-то не нарушить его волю. Маврик горячо просил товарищей потребить его целиком я полностью, но ребята оставили в неприкосновенности сердце и селезенку героя, и они хранятся сейчас заспиртованные в доме-музее бессмертного мальчика. — Тут А-1 обратил взор на гипсовую фигурку в нише у доски и с поклоном прочувствованно заключил: — Мы никогда-никогда не забудем тебя, Маврик! Твой подвиг всегда будет озарять нам путь!
— Жизняк! — похвалил учитель. — Вот так и надо рассказывать. — Он глянул на иззябшую полуголышку на задней парте. — Надеюсь, ты поняла, Я-2? А в музей Маврика мы поедем в мае. Все, кроме слякоти… — Выживатель подошел к столу, раскрыл журнал и, найдя нужную графу, написал: «Прогрессирующая дряблость, 20 минус-баллов». — А теперь — разогревка! И снова минута радостного дикарского беснования под зорким взглядом учителя, оценивающим каждый прыжок, каждый взмах руки. А потом — короткий жест, вернувший всех за парты.
— Новая тема. — Выживатель шагнул к доске я вдруг вспомнил, что не произнес еще тех слов, которые обязательно должен был сегодня произнести. И, выбросив вверх сжатый кулак, он возгласил:
— Юные жизняки, повторить подвиг Маврика будьте готовы!
— Всегда готовы! — привычно громыхнул класс.
Но выживатель мог бы поручиться, что в этом хоре не было голоса Я-2.

@темы: фантастика

---

Зверинец

Эдвард Хох
Зверинец


В августе — особенно когда близилось двадцать третье число — дети вели себя примерно. Ежегодно в этот день огромный серебристый звездолет с межпланетным зверинцем профессора Гуго приземлялся всего лишь на шесть часов на космодроме неподалеку от Чикаго.
Уже задолго до рассвета там собиралась огромная шумная толпа. Взрослые становились в очередь, сжимая в руке по заветному доллару. Всем не терпелось узнать, каких же новых диковинных существ привез в этот раз профессор Гуго.
Людям уже приходилось видеть трехногих созданий с Венеры, или тощих марсианских обитателей, или даже змеевидных страшилищ откуда-нибудь еще дальше. Taк и в этом году, после того, как большой округлый корабль плавно oпустился на землю, они снова увидели, как стенки его поползли вверх, обнаруживая зарешеченные секции. Очередь плотным кольцом, но на почтительном расстоянии окружила звездолет, а персонал Гуго собирал приготовленные доллары. Вскоре появился и сам профессор в своей радужной накидке и в цилиндре.
— Земляне! — разнесся его голос, усиленный микрофоном. Толпа притихла, и он продолжал:
— Земляне, сейчас вы увидите настоящее чудо! За единственный доллар! Малоизученное конепаучье население Каана, доставленное к вам с большими сложностямн за миллионы космических миль! Подходите ближе! Смотрите на них! На их повадки! Вам будет что рассказать своим знакомым. Но спешите! Сеанс длиться лишь шесть часов.
И люди опасливо подошли еще ближе, дивясь и одновременно робея при виде диковинных существ, будто появившихся из кошмарного бреда: маленькие лошадеобразные животные, которые двигались, словно пауки, быстрыми прыжками, непрерывно нетерпеливо перекликаясь.
— Это и впрямь стоит доллара, — бросил один человек, продираясь против толпы. — Сбегаю домой, приведу жену...
Наконец, когда время сеанса истекло, профессор Гуго снова взял микрофон:
— Земляне, мы улетаем. Но в следующем году в этот же день мы вернемся! Если вам понравился нынешний наш зверинец, позвоните своим знакомым, живущим в других городах. Завтра мы садимся в Нью-Йорке. На будущей неделе побываем в Лондоне, Париже, Риме и Токио. Затем полетим дальше, к другим мирам! — И он помахал рукой на прощанье...
Земляне были в восторге — этот зверинец оказался самым интересным...

Прошло два месяца: миновали не одну планету. Наконец серебристый звездолет профессора Гуго сел среди знакомых скал Каана. Конепауки быстро попрыгали из своих клеток.
Профессор Гуго сказал слова прощания, и кааняне рассыпались, разыскивая свои жилища среди скал.
В одной яз пещер каанянка, обрадовавшись возвращению своего супруга и сына, крепко обняла их и воскликнула:
— Как долго вы путешествовали! Интересно ли вам было? Супруг утвердительно кивнул:
— Малыш в восторге. Мы посетили восемь миров н увидели много всякой всячины.
Малыш взбежал по стене:
— Всего забавнее было на планете, называемой Землей. Существа там носят одежду поверх своих шкур! И ходят на двух ногах!
— Было не опасно? — встревожилась каанянка.
— Нисколько, — ответил супруг. — От них нас защищали решетки, и мы не выходили из корабля. В следующий раз тебе надо бы поехать с нами. Это и впрямь стоит девятнадцати коммоков.
Малыш согласно кивнул:
— Этот земной зверинец оказался самым интересным!

Э. Хох. Перевел с английского ВЛ. ЕГОРОВ
imho.net.ua/2007/11/07/zverinec.html

@темы: фантастика

---

Похолодание

Александр Ильин

- Итак, вы утверждаете, что планета перестает отвечать условиям, которые необходимы для нормального развития нашей цивилизации?
- Более того, пребывание на ней становится небезопасным. Планета остывает. Начинает изменяться состав атмосферы. Мы не в состоянии предотвратить или замедлить этот процесс.
- Жаль. Эта планета была наиболее удобной для колонизации из всех, что попадались нам раньше.
- Только благодаря своим исключительным условиям она стала родным домом для нескольких поколений.
- Что ж, ничего не поделаешь... Придется искать новую.
- Но хотелось бы оставить о себе память: накопленное Знание...
- Кому и зачем?
- Тем, кто появится здесь после нас.
- Допустим, появятся - что весьма сомнительно, - однако в изменившихся условиях они будут коренным образом отличаться от нас. Не окажется ли наше Знание бесполезным для них?
- Никакая информация не может быть абсолютно бесполезной. Поймут ли нас те, из будущего, будет зависеть от них.
- Согласен. Планета достойна того, чтобы память о нашем пребывании на ней была увековечена. Что сделано в этом направлении?
- Все надежды возлагаются на явление кристаллизации. Понижение температуры вызовет переход в твердое состояние значительной части жидкости и некоторых газов. В свое время было замечено, что магнитное поле оказывает влияние на процесс формирования кристаллов. И, если информацию привести в соответствие с их формой, задачу можно будет считать наполовину решенной.
- Вторая половина проблемы?
- Она включает два основных момента: во-первых, из энергетических соображений необходимо увязать фиксацию информации с каким-то естественным процессом. Во-вторых, и это, пожалуй, самое трудное, добиться воспроизводимости заданной структуры кристаллов в многократной цепи превращений "плавление - кристаллизация". Дело в том, что при общей тенденции к похолоданию на первых порах не исключается возможность периодических повышений температуры, связанных с характером движения планеты вокруг звезды.
- Хорошо. Чем могу помочь я?
- Ваше согласие ускорит решение поставленных задач.
- Считайте, что вы его получили. Но одно условие: все работы должны быть закончены к моменту, когда первая группа переселенцев покинет планету.

На улице было тихо и безлюдно. Только где-то далеко звякнул и простучал по рельсам трамвай. В холодном немигающем свете фонаря закружились снежинки.
- Саша, смотри, первый снег! Как здорово, правда!
- Куда уж лучше! - Саша вытянул руку. На перчатку опустилась большая красивая снежинка. - Нравится?
- Очень.
- Тогда дарю.
С минуту они любовались ею. Затем Татьяна подумала вслух:
- Красива, но боится тепла... - И легонько подула на нее.
Снежинка стала быстро таять. В который раз она так и не открыла людям частичку Знания.
fb2lib.net.ru/read_online/24132

@темы: фантастика

---

Army of Lovers - Baby's Got A Neutron Bomb

Я и не знала, что у них такое есть

@темы: улыбнуло

---

ЕСЛИ БЫ WINDОWS БЫЛА НАПИСАНА В ОДЕССЕ ©

1. После загрузки Windоws появляется надпись: "Таки я загрузилась!" и в течение 15 минут играет мелодия "Семь сорок", которую нельзя ни приостановить, ни отменить.
2. При нажатии на клавишу "Старт" появляется сообщение "Ну, шо ты тут клацаешь, пошел бы лучше в футбол поиграл... ".
3. Клавиатурный драйвер автоматически преобразовывает букву "Г" в букву "Х", а букву "Ч" в букву "Ш".
4. При открытии нового документа по умолчанию ему присваивется название "Шоб ты был здоров.dос".
5. При подсоединению к Интернету появляется надпись: "Шо ты занимаешь линию? А вдруг мама позвонит? "
6. При открытии любой папки или файла появляется предупреждающее сообщение: "И оно тебе туда надо?"
7. При инсталяции любой программы появляется сообщение: "Ну и куда ты собираешься писать, поц? Ты купил новый харддрайв?"
8. Размеры файлов указываются с точностью до бита, а вместо таймера в панели встроен счетчик потребления электроэнергии за время работы компьютера.
9. При вызове справочной системы всегда появляется инструкция по приготовлению фаршированной рыбы.
10. Каждые 30 минут автоматически включается sаvеsсrееnеr с надписью:
"Ой-вей, я устала..."

prikol.i.ua/view/434978/

@темы: улыбнуло

---

Оруэлл: будут запрещать книги - Хаксли: не нужно будет запрещать книги, потому что не найдется никого, кто захотел бы читать.
Оруэлл: нас будут лишать информации - Хаксли: информации будет так много, что мы деградируем до полной пассивности и эгоизма
Оруэлл: правду будут скрывать от нас - Хаксли: правда утонет в море информационного шума
Оруэлл: культура станет рабской - Хаксли: культура станет примитивной, заполненной эрзац-заменителями чувств, оргиями единения и центробежной лаптой
Оруэлл: "1984": контроль через причинение боли - Хаксли: "Дивный новый мир": контроль через доставление удовольствий
Оруэлл: нас погубит то, что мы ненавидим - Хаксли: нас погубит то, что мы любим




teterin.livejournal.com/506489.html?view=358412...
mi3ch.livejournal.com/1696909.html

@темы: зацепило

---

Съешь, выпей... погладь :)

В большой комнате было раскидано неимоверное количество сундучков и шкатулочек.
- Совсем уже обнаглели. – пробурчала Алиса и открыла первый сундучок.
Из сундучка выпало что-то, непонятного цвета и формы.
- Съешь меня. – запищало что-то.
– Да щас! Ты вообще – что? – поинтересовалась Алиса.
- Пирожок! – хихикнуло что-то. – Съешь меня.
- Ой как это замечательно выглядит! Прям вот весь рот слюной наполнился! Обязательно попробую приготовить! Спасибо за рецепт! Нямка! – елейно пропела Алиса, которой неоднократно приходилось бывать на кулинарных форумах.
- Съешь меня! – пропищал пирожок.
- Раньше хоть с бумажками были. – поморщилась Алиса и съела пирожок.
- Ты сосиски, что ли, ела? – запищал пирожок где-то внутри.
- Во попала. И вырасти - не выросла, и в животе радио теперь. - сказала Алиса и открыла большой сундук.
- Погладь меня! – дико заорал манул.
- Ой, не то. – захлопнула сундук Алиса и открыла сундучок поменьше.
- Выпей меня! – запищал пузырек.
- Привет, полтос! – обрадовалась Алиса и выпила.
- Занюхай меня! – запищал внутри алкоголь. – Слева от тебя коробочка.
- Здравствуй, Алиса! – вывалилась из коробочки корочка черного хлеба.- Понюхай меня!
- Аххх! – крякнула Алиса. – А ничего тут у вас.
- Погладь меня!!! – завыл манул в большом сундуке.
- Цыц там! – прикрикнула Алиса и открыла следующий сундучок.
В сундучке молча лежали пирожок с надписью «Съешь меня» и пузырек с надписью «Выпей меня».
- Ага! Вы настоящие. От которых растут и уменьшаются. – поняла Алиса. – Вы обождете, наверное. Тут еще много коробочек.
И она начала открывать все подряд.
- Повтори меня! – солидно сказала водка.
- Понюхай меня! – закричала корочка хлеба.
- Съешь меня! – закричал огурчик.
- Покури меня! – сказал табак.
- Погладь меня!!!! – завыл манул.
- Спой меня! – попросила песня.
- Станцуй меня! – ухнул танец.
- Выпей меня! Закуси меня! Запей мной! Обними меня! Держись за меня! – раздался целый хор голосов.
- Стой-стой-стой! – сказала Алиса. – Кто сказал «обними меня»?
- Это у меня выросли запросы! – сообщил из сундука манул.
- Тьфу на тебя! – сказала Алиса и пнула сундук.
- Почувствуй меня! – сказали из какой-то коробки.
- Это оргазм? – спросила Алиса.
- Это счастье! – ответили непонятно откуда.
- Это подождет! Я сейчас вполне счастлива. – широко улыбнулась Алиса. – У меня тут еще пара сотен коробочек и я никуда не спешу.

(c)Frumich
prikol.i.ua/view/351694/

@темы: улыбнуло

---

А потом была реформа образования

www.itogi.ru/archive/2001/19/123131.html
www.cprf.info/news/articles/culture/56291.html
История о том, как десятиклассник Леша Куцков догнал и перегнал Америку и заставил президента Эйзенхауэра раскошелиться на свою систему школьного образования.

@темы: интересно

---

Проверь, умнее ли ты школьника? Тест от "КП" в Украине"

Проверь, умнее ли ты школьника? Тест от "КП" в Украине"
Результат тестирования:
География 5 Физика 2 Украинский и литература 5 Биология 2 Химия 4 История 4 Математика 5 Труд 5 Информатика 5	Средний балл: 4
Пройти тест!

По биологии были шансы - но выбрала неправильно... а вот как вынула математику с информатикой - икс его знает...

@темы: тестики